— Нет, послушайте. Он верит в вас ничуть не меньше, чем в биение своего сердца. Он верит в ту гигантскую ложь, которую вы маскируете под мудрость и преподаете рабам и прагматикам; он верит, что белые всегда правы. Я могу рассказать вам о его предназначении. Он выполнит любой ваш приказ, и главный ему в этом помощник — слепота. Он твой человек, дружок. Твой человек, твое предназначение. А теперь спускайтесь в хаос и проваливайте отсюда к чертовой матери. Меня тошнит от вас и вашего бесстыдства! Убирайтесь, пока я не проломил вам головы!
Я увидел, как он тянется к большому белому кувшину подле умывальника, и заслонил собою мистера Нортона, пропуская его в дверной проем. Оглянувшись, я заметил, что ветеран, издающий странный звук, похожий на смесь хохота и плача, прирос к стене.
— Поторопимся: он такой же безумец, как и остальные, — приказал мистер Нортон.
— Да, сэр, — ответил я, различив незнакомые нотки в его голосе.
На балконе было не менее шумно, чем внизу. Здесь бродили девушки и пьяные ветераны с напитками в руках. Когда мы проходили мимо одной из распахнутых дверей, нас увидела Эдна и схватила меня за руку.
— Куда это ты уводишь белого малыша? — требовательно спросила она.
— Обратно в колледж, — буркнул я, отодвигая ее в сторону.
— Что тебе там ловить, пупсик? — сказала девица. Мне удалось протиснуться мимо нее. — Без дураков, — не унималась она. — Лучше меня в этом заведении подружки не найдешь.
— Хорошо, только пропусти нас, — взмолился я. — У меня из-за тебя неприятности будут.
Мы начали спускаться вниз, в людской водоворот, и она принялась кричать:
— Тогда платите денежки! Если он для меня слишком хорош, то пусть платит!
Не успел я вмешаться, как она толкнула мистера Нортона, и мы оба, можно сказать, кубарем покатились вниз по лестнице. Я налетел на посетителя, который обвел меня безразлично-пьяным взглядом и отпихнул. Мистер Нортон пронесся еще дальше, а меня затянуло в толпу. Вдалеке я разобрал женский крик и голос Хэлли: «Эй! Эй! Уймись!» По дуновению свежего воздуха я определил, что оказался у выхода, поработал локтями и остановился, тяжело дыша и готовясь вернуться за мистером Нортоном; но тут я снова услышал, как Хэлли приказывает кому-то убраться с дороги, и увидел, что он тащит на себе мистера Нортона.
— Фух! — выдохнул он, отпуская белого человека и качая огромной головой.
— Спасибо, Хэлли… — сказал я и прикусил язык.
Мистер Нортон, весь бледный и помятый, еле держался на ногах и бился головой о противомоскитную сетку на двери.
— Эй!
Отворив створку, я подставил ему плечо.
— Черт возьми, долго вы еще будете тут валандаться? — разозлился Хэлли. — Зачем ты приволок сюда белого, студентик?
— Он что, умер?
— УМЕР! — повторил он с возмущением и отступил на шаг назад. — Еще не хватало!
— Куда мне деваться, Хэлли?
— Ну, в моем заведении покойникам не место, — сказал он и склонился над телом.
Мистер Нортон глядел на нас снизу вверх.
— Никто не умер и не собирается, — ядовито заметил он. — Убери руки!
Хэлли удивленно отпрянул.
— О, как славно. Вы в порядке? А я думал, уже не оклемаетесь.
— Бога ради, умолкни! — не выдержал я. — Радуйся, что мистер Нортон не пострадал.
У попечителя на лбу багровела ссадина, он был явно зол, и я поспешил к машине впереди него. Мистер Нортон забрался в салон без посторонней помощи, а я сел за руль, вдыхая теплый запах мятных пастилок и сигарный дым. Пока я отъезжал от «Золотого дня», мой пассажир не издал ни звука.
Глава четвертая
Руль ощущался у меня в руках как нечто чужеродное; я ехал по шоссе вдоль белой разделительной полосы. Теплые лучи послеполуденного солнца, отражаясь от бетонного полотна, переливались, словно протяжные звуки далекого горна в тихом полночном воздухе. В зеркале я видел мистера Нортона: его отсутствующий взгляд вперился в широкие пустоши, губы сурово сжались, а на белом лбу проступала ссадина, оставленная противомоскитной дверью. Глядя на него, я почувствовал, как у меня внутри разворачивается ледяной клубок страха. Чем все это кончится? Что скажут в колледже? Я представил, с каким лицом доктор Бледсоу будет смотреть на мистера Нортона. И вообразил, как будет ликовать кое-кто из моих земляков, если меня исключат. Перед глазами заплясала ухмыляющаяся рожа Тэтлока. Как отреагируют белые люди, присудившие мне стипендию? Злится ли на меня мистер Нортон? В «Золотом дне» он проявлял неподдельный интерес… пока тот служивый не понес всякую ахинею. Чертов Трублад. Все из-за него. Кабы не сидели с ним на солнцепеке, мистер Нортон обошелся бы без спиртного и мне бы не пришлось переться в «Золотой день». Ну почему ветераны так заводятся в присутствии белого человека?