Гуливер направился прямо к зданию почты. Там он нашел папу босоногого курьера, служившего директором и единственным работником почты. Тот спал на полуметровой куче макулатуры. Гуливер разбудил его.
— Хотите получить двадцать франков?
— Речь идет о телеграмме профессора Оливии Холланд? — Старик махнул рукой. — Только что одна дама сняла с нее копию. Дала мне тридцать франков. И еще десять за то, чтобы я сказал вам, если вы придете: в телеграмме нет ничего интересного. И попросила передать вам привет.
Молодой человек в бешенстве выплюнул сигарету и раздавил каблуком окурок.
В телеграмме, собственно, было написано:
ЕСЛИ КИРЛОУ БОЛЕН, ГИАЦИНТА В ЭПСОМЕ НЕ ВЫПУСКАТЬ. ДЖОНСОН ПЛОХОЙ ЖОКЕЙ.
ГРАФ ЙОЛЛАНД.
Глава одиннадцатая
1
На следующее утро отправлением занималась «полиция тишины». Удалось собрать всех быстрее и спокойнее. Сэр Йолланд отметил на карте маршрут. Шоссе тянулось по пустыне и заканчивалось у следующего оазиса. Но внизу карты было примечание, что следующие две тысячи километров дороги лишь намечены придорожными столбами. Таким образом, легион еще долгое время мог двигаться вдоль вех.
Герр Штрудль запряг лошадь. Когда граф вышел из палатки, на сорокаградусной жаре его ожидали коляска и герр Штрудль в сером цилиндре. Увидев сэра Йолланда, извозчик приподнял головной убор:
— Не надо ли вашу светлость отвезти куда-нибудь?
Он всегда задавал этот вопрос, после чего сэр Йолланд кивал головой, садился в коляску, а герр Штрудль переворачивал табличку на надпись «занято».
Автомобилист как раз завтракал, сидя на пороге гостиницы. Он вежливо поздоровался с графом.
А где же девушка? Хм… Что-то ищет? Она наверняка останется здесь. Собственно, надо бы радоваться, что удалось от нее избавиться.
— А ее светлость не едет? — повернулся на козлах герр Штрудль.
— Нет, — ответил граф. — Она ехала только до этого оазиса.
— Wirklich жаль, — со снисходительной любезностью сказал герр Штрудль. С сэром Йолландом он не был высокомерен. — Она был милый девушка. Но! Но, Диндель!
Ветреное, сумасбродное создание, столкнувшееся с Сахарой… Конечно, она много привирала и в это путешествие отправилась едва ли с благими намерениями. И все же во всех бедах Анетта душой была с ними. Возможно, при первой же возможности эта девушка и стащила бы красный портфель с результатами исследований, картой и подтверждающими наличие нефти документами. Вероятно, и этот белозубый автомобилист, называющий себя офицером запаса колониальной гвардии, тоже охотится за портфелем. Тщетно! Теперь-то граф будет начеку.
— Можем ехать, мистер Штрудль.
— Не называйте меня так, пожалуйста. Пусть ваша светлость говорит мне просто «герр Йожеф Штрудль». Или как называли меня в Хитценге (я там родился): «Этот Пепи Штрудль». Так говорили обо мне многие красивые девушки, если, конечно, обращали на меня внимание. Тпру, старая развалина!.. Извините, это я о лошади. Вот шельма! Диндель!
Тут Хаубен заиграл марш из «Аиды», и легион тронулся в путь.
Мистер Вильке дополнительно нанял в качестве погонщиков мулов мальчишек-арабов во главе с Гогхуром. Гогхур был уже взрослым мужчиной, имевшим право носить оружие. На боку у него висела кривая сабля, которой он, наверное, время от времени срубал головы неверным женам.
Начался самый серьезный отрезок пути. Под ногами больше не было шоссе. Жара все возрастала.
Как только дорога стала утомительной, дисциплина начала снижаться. Вскоре многие солдаты побросали свои винтовки в машину, накинули на плечи шинели и разбились на маленькие группки.
Еще не прошли и половины намеченного пути, а солдаты стали требовать отдыха. Рядовые громко шумели, спорили с офицерами. В конце концов, маршал скомандовал привал.
Граф молча курил и не вмешивался в распоряжения офицеров. Ему недоставало девушки. Не с кем даже поговорить! Он успел привыкнуть к этому сумасбродному, лживому, крайне подозрительному созданию.
Уж не хотел бы граф, чтобы она снова была рядом?
Нет! Так лучше.
Днем, во время привала, сэр Йолланд остался в коляске. Это давало двойное преимущество: с одной стороны, поднятый верх коляски создавал тень, с другой — не нужно было общаться с офицерами. Он начал исподволь ненавидеть свою армию. Шумно переругиваясь, рядовые, оставшись в одних майках, сидели на песке. Нет, это же не солдаты! Это одетые в форму отбросы общества. Такое войско никогда не смогло бы выбить португальцев откуда бы то ни было. Разве что из пивной.
Другой аристократ, герр Штрудль, сидел на подножке и утолял свой аппетит. Он никогда не общался с солдатами. После обеда граф протянул ему сигару, на что герр Штрудль сказал: «Данке». С явным наслаждением он срезал кончик сигары, закурил и, сидя с закрытыми глазами, выпустил дым через нос. Они не разговаривали, но тем не менее прекрасно понимали друг друга — истинный аристократ и первоклассный слуга.
Послышался автомобильный гудок. Мимо проехал маленький красный автомобиль. Шофер, опасаясь аварии, старательно объезжал придорожные столбы несуществующей дороги. Через несколько минут странный автомобиль с мистером Гуливером, являющимся одновременно опасным преступником Соколовым, исчез за песчаными холмами.
— Что бы вы сказали об этих… о солдатах… дорогой Штрудль? — обратился граф к сидящему на подножке извозчику.
— Всем им место в Штайнхофе…
Штайнхоф, расположенный в окрестностях Вены, — это государственная психиатрическая лечебница.
2
На следующий день легион оказался на развилке.
Придорожные столбы расходились в две стороны. Надо было идти либо налево, либо направо. Угол расхождения, однако, был не настолько тупым, чтобы однозначно сказать, какая из дорог ведет на юго-восток.
В палатке графа вокруг карты собрались маршал, капитан Дюрье, старшие лейтенанты Рено и Польхон, а также мистер Вильке.
Сэр Йолланд слушал, как они совещались, не вмешиваясь. Граф сидел на единственном стуле и, уставясь в пол, ковырял в песке тоненькой тросточкой. Время от времени он затягивался сигарой, поправляя монокль, и, по-видимому, не следил за разговором.
— Ну, господа, смелее! — с энтузиазмом сказал Дюрье. — Нам надо решить, в каком направлении двигаться!
— Только, пожалуйста, будьте спокойны, — подбодрил их маршал, — мне бы не хотелось, чтобы вы чувствовали, что я вмешиваюсь в круг ваших служебных обязанностей.
— О, что вы! — вежливо ответил Дюрье. — Право решающего голоса принадлежит вам — ведь вы наш главный командир. Вам и приказывать.
— Совершенно верно, — одобрительно закивал маршал и по-военному строго обратился к Рено: — Старший лейтенант Рено, выбрать направление!
— Есть! — ответил Рено и судорожно облизнул губы. — По-моему, в Судан определенно ведет юго-восточная дорога… Вы со мной согласны? — повернулся Рено к Польхону.
— Я во всем и полностью подчиняюсь приказам вышестоящего начальства, — непривычно скромно ответил Польхон, заранее позаботившийся о том, чтобы в палатке нельзя было дышать от запаха табака, водки и лука.
— Господа, к чему нам эти церемонии? — решительно сказал маршал. — Мы офицеры, для которых различия в чине вне службы вряд ли играют роль. Так давайте же, ребята, смелее! Надо решить, куда идти. Будьте свободнее, представьте, что меня здесь нет.
— Ну, ладно, — сказал Дюрье с глубоким вздохом. — Стало быть, сейчас мы примерно здесь, — он ткнул пальцем в какую-то точку на карте. — Разве нет?
— Ну как это «нет»! — успокоил его Рено. — Раз вы говорите, что мы здесь, так оно и есть.
— Итак, по-вашему, — повернулся капитан к Рено, — куда надо идти? Сюда? Или сюда?
— Прошу прощения, я ничего не говорил! — испугался лейтенант. — Я лишь слежу за совещанием и жду приказа. Я не такой настырный, чтобы самолично решать, куда надо идти.
Несколько секунд все смотрели на карту так, как смотрят беспомощные светила медицины на тяжелобольного пациента, установить диагноз которому они не в силах.