Едкий табачный дым удушливо клубился в тесной палатке. Все смотрели на Рено. Тихий, миловидный офицер в замешательстве теребил большую медаль. Как оказалось позже, она давала право бесплатного повторного посещения цирка на Пикадилли…
— А вы, господин старший лейтенант, — повернулся к Рено мистер Вильке, — кем вы были на гражданке?
— Невестой, — ответил тот и густо покраснел. На маршале звякнули все ордена, а Польхон выронил трубку изо рта. Рено был женщиной.
— Я назвалась офицером только для того, чтобы иметь отдельную палатку.
— Но зачем вы это сделали? — удивился мистер Вильке.
— Я не могу сообщить подробности… — ответила девушка и разрыдалась. Был подходящий момент. О, сколько раз до этого ей хотелось поплакать, но было нельзя. Как плохо быть мужчиной! Ведь он никогда не должен плакать. Особенно офицер пехоты в Сахаре!
— Я поссорилась со своим женихом. Он взялся за опасное дело. Сейчас я понимаю, что жених был прав, но я все-таки женщина, и для меня его жизнь дороже чувства долга. Мне казалось, что, если я пригрожу разрывом, он откажется от своей затеи. Я вернула кольцо… Боже, какая я несчастная! Поэтому я пришла в легион. Мне удалось купить свидетельство… я тоже хотела страдать, как и он, я тоже умру в этой пустыне…
— Что же делать, — сказал мистер Вильке, — после всего, что мы услышали?
— Мне кажется, — подумав, сказал Феликс Дюрье, — барышне следует помириться со своим женихом.
— Здесь нужен не совет, — сказал Польхон, — а помощь со стороны.
Как ответ на его слова послышался далекий автомобильный гудок.
2
Герр Штрудль набросил на Динделя покрывало, пробормотал что-то на своем непонятном венском наречии, затем привязал торбу с овсом и зажег фонарики на коляске. Все это он проделал уверенно и неторопливо, и Сахара на несколько минут показалась стоянкой такси.
— Мы в беде, господин Штрудль, — подошел к извозчику сэр Йолланд.
— Это я вижу… Да… Не делай ставок — не заработаешь мигрень.
— Ваша правда. Вы мудрый человек. Я еще раньше это подметил. Поэтому и спрашиваю вас, как умного человека, каково ваше мнение?
— Тогда я скажу, раз герр граф оказывает мне такую честь. Это не первый случай в моей жизни. Барон Радель, когда ехал в Бург на скачки, всегда спрашивал моего мнения. Если выигрывал, давал пятьдесят крейцеров (это были тогда большие деньги!), хлопал меня по плечу и говорил: «О, вы умный человек, герр Штрудль!» — Извозчик вздохнул. — Да, где те золотые денечки… Мое мнение… хм… Это нетрудно. Тот господин с бородой, что едет впереди всех, напоминает мне о детстве. Маленьким мальчиком я любил смотреть, как по Випплентьерштрассе маршируют солдаты на учения в Ваграм. За ними всегда следовал оркестр и играл марш. Так вот, перед оркестром шел тамбурмажор с великолепной царской бородой и подымал палку с золотыми кистями. Наш маршал скорее тамбурмажор, чем настоящий солдат.
Герр Штрудль даже не подозревал, насколько его слова близки к истине.
— Да, но… что бы вы делали, дорогой… дорогой… господин Штрудль… м-м-м… на моем месте?
— Я бы не курил эти дорогие сигары в пустыне. Если они закончатся, купить еще вы здесь не сможете, а сразу бросить курить будет трудно.
— В ваших словах есть доля истины. Но я имел в виду другое. Что бы вы сделали сейчас, когда, узнали, что мы заблудились?
— То же, что и в Вене, если я не знаю какой-то улицы. Я спросил бы водителя, который хорошо знает район. Мне кажется, тот человек, что едет впереди нас, наверное, неплохо ориентируется в пустыне.
— Возможно. Но это негодяй: ему заплатили, чтобы он… работал против меня.
— Так предложите ему, герр граф, куш побольше, и он станет работать на вас. Завидя на стоянке хорошего конюха, я предлагаю ему на двадцать крейцеров больше, чем он получает сейчас, и парень переходит ко мне. Извозчики называют это «зацапать конюха». Тпру, Диндель, стой спокойно!.. Что за упрямая скотина!
Герр Штрудль быстро распутал поводья и пошел пешком рядом с коляской: Динделю, Бог его знает почему, захотелось немного погулять во время кормежки.
Граф с удивлением смотрел на извозчика. Хм… Умный малый этот Штрудль. В самом деле, гениальная мысль. И такая простая.
— А где сейчас может быть этот автомобилист?
— Он стоит там, — показал герр Штрудль кнутом, — не далеко отсюда. Машину трудно разглядеть: фары не горят. Вот бы ему попало, если бы мимо шел констебль! Диндель, тпру!.. Хей, стой, я тебе сказал! Вот тварь!
— Так этот русский стоит там?
— Да… Он всегда делает остановку на ночь тогда же, когда и мы. А рано утром, до зари, едет дальше. Вполне возможно, что этот человек замышляет что-то нехорошее.
— Вы бы не могли позвать его сюда?
— Warum denn nicht? Мне кажется, что парень только этого и ждет изо дня в день… Только вы, герр граф, посидите пока в коляске. Меня могут оштрафовать, если я оставлю ее без присмотра.
Толстый красный герр Штрудль гордой походкой отправился в пустыню. Кнут он взял с собой. «Его легче всего украсть», — так говаривал старый извозчик.
Не прошло и пяти минут, как вдали зажглись два луча и стали приближаться к лагерю. Автомобиль двигался медленно и осторожно, чтобы не наехать на валяющихся в беспорядке спящих солдат.
— Что ему надо? — вдруг спросила как из-под земли возникшая Анна.
— Я буду вести переговоры с этим господином. Нам не остается ничего другого. Если это грабитель, надо дать ему побольше денег. Мы заблудились, Анетта.
— Переговоры с… с… грабителем?!
— Нам нужен проводник.
Мистер Гуливер приближался. В своем неизменном комбинезоне, размахивая на ходу рукой с автомобильным шлемом. Около темного пятна головы тлела сигара. Внезапно в ее свете возник твердый, улыбающийся рот и два ряда здоровых белоснежных зубов.
— Добрый вечер, господин граф. Мое почтение, мисс Лорье.
Несколько секунд они молча стояли друг против друга. Герр Штрудль уселся на подножку, достал пенсне и стал читать газету в свете фонаря, висящего на коляске.
— Сэр, — начал граф Йолланд, — мне необходим проводник. Мне кажется, мы заблудились.
— Судя по придорожным столбам, это, безусловно, так.
На своей машине я проехал несколько километров вперед. Дальше вообще никаких столбов.
— Я не буду ходить вокруг да около, — заявил граф. — Скажу прямо, чего я хочу: назовите сумму, которую вам заплатили или должны заплатить из добычи за то, чтобы вы работали против меня. Я обещаю заплатить больше, если вы присоединитесь к нам.
Молодой человек задумался.
— Что вам обещали за ту красную папку с документами, которую граф всегда носит с собой? Вон она валяется рядом с ним на сиденьи! — агрессивно спросила девушка.
— Так мы все собрались здесь, чтобы интересоваться моими личными делами? Речь идет о том, что вы ищете проводника для вашего совместного каравана.
— Вы прекрасно знаете, что никакой он не совместный! Вы же сами привезли мои вещи после аварии! Не надейтесь очернить меня в глазах графа! Смешно! — фыркнула Анна и повернулась спиной. Молодой человек улыбнулся.
— Мне хотелось бы знать только одно, — заговорил граф Йолланд. — Вы все время следуете за мной и… хм… являетесь… м-м-м…
— Являетесь русским гангстером Соколовым, правой рукой разбойника Бискры! Ну, отвечайте же! — воскликнула девушка.
— Отвечаю. Я действительно являюсь русским гангстером Соколовым, правой рукой разбойника Бискры, и получу двадцать тысяч фунтов за ту папку, что валяется рядом с вами.
— Да не смешите людей! — воскликнула девушка. — Пусть ему Бискра заплатит эти двадцать тысяч фунтов. О таких деньгах и речи быть не может! Лучше мы вернемся назад. Всем кажется, что доверчивость и щедрость графа не знают границ! Хо-хо! Они ошибаются. Этому пора положить конец! — закончила она в ярости. Волосы у Анны растрепались, глаза метали огни, а тонкие розовые ноздри раздувались.
Граф был ошеломлен.
— Вы спросили — я ответил. Мне обещали двадцать тысяч, если я достану эту папку. Так как я все-таки профессиональный негодяй и никаких сантиментов ни к Бискре, ни к лорду Харлингтону не питаю, то, пожалуй, приму более, я подчеркиваю, более выгодное предложение.