В жизни не бывает легких путей. Я уверена: ты выберешь тот, который подскажет сердце. А это самое главное. Больше я не приеду, слишком уж стала старой, но никто не запретит нам, как и прежде, писать друг другу письма. Ты рассказывай обо всём. Многое ещё откроется тебе, но это будут только твои открытия, и ты прекрасно справишься с ними сама.
Бабушка Штейн сдержала слово и больше не приезжала. Долгие годы нас связывала переписка. Много раз я порывалась приехать к ней в гости, но упрямая старуха запрещала навещать себя. Видимо, у неё на это были свои причины.
Мне иногда казалось, что она преднамеренно избегает всяческих встреч, словно пытаясь отгородиться от всего, что так дорого ей. В сущности, она как была, так и оставалась для меня человеком, полным загадок и тайн.
Когда мне исполнилось пятнадцать, очень сильно заболела бабуля Вера. Буквально за полгода она истаяла и из пышной, цветущей женщины превратилась в дряхлую облинявшую старушку. Во время болезни, сильно подорвавшей её духовные и жизненные силы, она вдруг стала молиться Богу и вступила в какую-то религиозную секту.
Лечиться бабуля отказывалась категорически, считая врачей шарлатанами. Да и прогноз был суровым и неутешительным. Оставалось надеяться только на чудо.
Не знаю, что помогло ей выжить: то ли безграничная вера, то ли мои способности. Дни и ночи я проводила возле её постели, пытаясь хоть как-то помочь. Я помнила слова Анастасии, что вряд ли смогу лечить людей, но отчаяние толкнуло меня на риск.
Я видела опухоль в желудке бабули и интуитивно пыталась отделить её, уничтожить. Не хватало ни опыта, ни навыков, но я не могла больше ни о чём думать, кроме как о безобразном наросте, что являлся даже во сне. Это походило на помешательство, когда все мысли и желания направлены в одну точку. Я хотела, чтобы бабуля жила, а потому пыталась сделать всё, что могла. И делала даже то, что не умела.
Однажды, после ещё одной отчаянной попытки, я почувствовала себя плохо. Меня вырвало прямо возле кровати бабули, и я без сил рухнула на пол. Казалось, что по мне проехал трактор. Упал небосвод и придавил. Не хотелось шевелиться, поэтому я лежала на полу, распластанная и беспомощная.
Сколько прошло времени – не знаю: когда очухалась и поднялась на ноги, в комнате разливались сумерки и тишина. Вдруг почудилось, что бабушка умерла. Я посмотрела и замерла от испуга: бабуля выглядела спокойной и умиротворённой. Бледные руки покоились на груди, отчего она ещё больше смахивала на покойницу. Сердце моё грохотало так, что его толчки я чувствовала и в горле, и в ушах. И даже когда поняла, что бабушка просто спит, ещё долго не могла успокоиться.
Закрыв глаза, я положила дрожащие ладони на бабулино тело. С губ сорвался возглас удивления, когда поняла, что опухоль уменьшилась. Исчезли щупальца, что уже распространились по организму. Я не верила, что смогла помочь. Мне было пятнадцать. И я была так напугана.
Бабуля очнулась и посмотрела на меня долгим внимательным, совершенно чужим взглядом. Она никогда не была такой серьёзной, спокойной и безучастно холодной.
– Я чувствую себя намного лучше, Марина, – ровно и без эмоций произнесла бабуля, прислушиваясь к себе. А помолчав, твёрдо добавила:
– Мне помог Бог. Да, именно Бог! Я горячо молилась, как учили сёстры, и Бог услышал, помог мне! Это чудо, чудо!
Бабуля Вера говорила горячо, и глаза её наполнялись лихорадочным блеском. Я не знала эту женщину. Она совсем не походила на мою весёлую бабушку-фонтан, что шагала по жизни легко, оставляя за собою шлейф вечного праздника.
– Ну, конечно, бабуля, это чудо, – покорно согласилась я. – Ты выздоровеешь, вот увидишь.
Слова выскакивали из меня без запинки, и я чувствовала облегчение.
Ещё какое-то время я жила у бабули Веры и не отходила от неё часами (благо, длились летние каникулы). С каждым днём опухоль становилась всё меньше и меньше.
Как только бабуля смогла встать на ноги, она тут же рухнула на колени, вознося благодарственные молитвы. Вскоре опухоль исчезла совсем, а в доме появились чужие люди с пугающим фанатичным светом в глазах.