– Спускайся, – попросила, дрожа всем телом.
Мы приземлились на тротуар. Рядом проехал автобус, обдавая нас грязью, а мы стояли, тесно прижавшись друг к другу. Я положила голову ему на плечо и чувствовала его губы на виске. Тёплое дыхание.
Я подняла голову и тут же получила поцелуй – нежный до бесконечности. Губы раскрывались, как цветок под жарким солнцем. Мы целовались не спеша, слизывая капли дождя с губ и щёк друг друга. Стало жарко, дрожали колени, руки, пальцы. Я зарывалась в густые волосы домового, теребила толстую косу. Хотелось почувствовать тяжесть её прядей, сполна насладиться ощущениями.
Он гладил меня по спине и притягивал к себе ближе и ближе, очень плотно, когда два тела перестают понимать, где чьё. Я впервые ощутила силу его страсти – животом, там, где очень-очень горячо. Что-то ухнуло внутри и жарким шаром прокатилось во всему телу.
Дождь, что начинался нудной мокрядью, вдруг превратился в крупный дождь. Поднялся ветер, зашумели, застонали деревья. Заметались по небу всполохи – слабенькие, словно пробующие свою силу. Прогрохотал в отдалении первый в этом году гром. Хлынул ливень – настоящий, почти стеной. Молния разрезала небо ярким, слепящим зигзагом, и я вскрикнула.
Я увидела Ника. Ослабела, обмякла. Я вглядывалась, пытаясь понять: показалось или нет. Ник уловил и мой вскрик, и напряжённый взгляд.
– Что случилось, Маша?
– Я увидела тебя, Ник, – прошептала тихо.
Молния, словно взбесившись, заметалась и снова ярко осветила небо, и я поняла: не показалось, вижу его, вижу! Не мираж, не призрак – мужчина. Высокий и гибкий, широкий в плечах. Одежда, казалось, промокла насквозь – так плотно облегала тело, обрисовывая каждую мышцу. Длинные чуткие пальцы, унизанные кольцами. Встревоженные глаза. Необычные, с разрезом от переносицы вниз, отчего кажется, что плещется в них печаль. Высокий лоб, гладко зачёсанные волосы. Высокие гордые скулы, точёный нос, чётко очерченный рот. Уголки губ слегка опущены вниз. Длинные вразлёт брови. Красивый – я потеряла дыхание, забыла, как это – дышать.
Непонятно, как смогла запомнить, уловить за миг, пока плясал джигу взбесившийся зигзаг молнии, но смогла. Сфотографировала, запечатлела. Теперь я знаю, каков он – мой домовой.
Бабахнул гром – ударил в облачные барабаны, пальнул из небесной пушки, оглушая, вызывая трепет, но я не испугалась. Очередная молния проскакала, выбивая чечёткой искры, всполохи, нестерпимо яркий свет, когда хочется закрыть глаза. Но я, отстранившись от Ника, смотрела, как заворожённая, мечтая, чтобы гроза длилась вечно.
Странная одежда. Глухой, закрывающий горло ворот, длинные рукава плотно обхватывают запястья. Ни пуговиц, ни кнопок, ни «молний» - ничего. Рубашка, короткая на бёдрах, облегающие брюки. На ногах – невысокие сапожки, словно сотканные из переплетающихся причудливым образом нитей. Космический пришелец – не иначе…
Он смотрит встревожено, глаза мерцают из-под длинных прямых ресниц. Вздрогнула от холода, понимая, что промокла почти насквозь. Со всхлипом перевела дух.
– Пойдём домой, Мария, – тихий голос отрезвляет, я начинаю клацать зубами.
Он взял мою заледеневшую ладонь в свою, такую горячую и крепкую, и быстрым уверенным шагом повёл домой. Я шла, как послушная кукла, переставляя торопливо ноги. Спотыкалась, стараясь не отставать за его широкими шагами. Молчала. А перед глазами, как фантом, – Ник. Хоть моргай, хоть тряси головой – не избавиться от чёткой картинки.
Взбежала на крыльцо, непослушными пальцами вставила ключ в замок, провернула и пулей влетела в прихожую. Замерла, устало привалившись к дверному косяку.
Нетерпеливые руки Ника срывали с меня одежду.
– Ну же, Маша, помогай. Ты промокла, заболеешь, – бормотал он, а я стояла и не шевелилась.
– Ты хоть представляешь, как выглядишь? – только и смогла спросить.
– Представляю, – кажется, он сердится.
Он снял с меня сапоги, сорвался с места. Я услышала, как хлопнула дверь в ванной и зашумела вода.
– Раздевайся, Мария, – приказал, повысив голос. Почти повелительно, надо же. Он и так умеет, оказывается.