– Не сплю, потому что проснулась. Не поворачиваюсь, потому что меня завораживают струйки дождя на стекле. Нравится смотреть, как они текут. И я совсем не боюсь. Бояться тебя – слишком большая глупость. Ты не сделал ничего плохого раньше и вряд ли сделаешь плохо сейчас или когда-нибудь в будущем. Ты заботишься обо мне, как наседка-мама о цыплятах. Думаю, не для того, чтобы потом обидеть меня.
Пальцы Ника переместились с плеч на шею, и я вздрогнула от этих интимных поглаживаний. Со вздохом позволила себе сделать то, чего так хотелось с самого начала: расслабилась, прислонившись к домовому.
– Не своди меня с ума, Ник, – мой голос дрожал от тех волн, что начали накатывать на тело.
– Но тебе же нравится? – тихий шёпот домового похож на шум дождя за окном. – Ты завораживаешь меня куда больше, чем струйки воды, на которые ты так пристально смотришь. И я ничего не могу с собой поделать.
Я помолчала, собираясь с духом. Может, я не права, но не могу по-другому.
– Давай не делать ничего такого, о чём потом будем жалеть. Всё это сиюминутное настроение. Два одиночества, стоящие у окна. Пусть всё остаётся, как и раньше. Иначе потом, когда всё окажется только ошибкой, мы отдалимся друг от друга и не сможем найти слов для общения. Я не хочу, чтобы было больно и стыдно.
Ник со вздохом опустил руки.
– Поверь, я никогда не считал и не буду считать наши отношения ошибкой. У меня нет сомнений. Зато они есть у тебя, поэтому пусть будет так, как хочешь ты. Моё одиночество не слишком тяготит меня. Я могу ждать, вспоминая твои руки, губы, голос. Не хочу сказать, что воспоминаний достаточно, но ты решишь всё сама. Ничего не изменится, пока ты не сделаешь выбор. А пока давай постоим, как дети, посмотрим в окно. Пусть шумит дождь. Нам не спится этой ночью и очень хорошо вдвоём. Мы встречаем весну, которая вот-вот нагрянет.
– Я тихо улыбнулась, потёршись затылком о плечо Ника.
– Весна давно пришла. Ты забыл: март заканчивается.
– Я говорю не о календаре, а о том, что происходит с нами. Скоро всё заполнится буйной зеленью – я это чувствую, и поэтому умею ждать.
Я шумно перевела дух и взяла руки Ника в свои. Трогала осторожно кольца, прислушиваясь к внутреннему гудению. Будто струны задевала.
– Чем больше я тебя узнаю, тем больше кажется, что я тебя не знаю. Ты всегда находишь, чем удивить. Твой характер, привычки, доброта никак не вяжутся с моими представлениями о потустороннем мире. Я теперь понимаю, почему Ева сорвала плод познания. Я бы сама сделала то же самое на её месте.
Ник рассмеялся. Всегда нравилось, как легко он находил повод, чтобы радоваться – открыто и чисто. Мог уходить в глубокую раковину, но смех – живой и искренний – всегда говорил правду.
– Вот я уже и падший ангел. Несколько часов назад представлял инопланетный разум. Что ещё ты придумаешь, Мария, моя неисправимая фантазёрка?
– Ну, хотя бы гадать я могу? Выдвигать версии? Не домовой, не ангел, не дьявол… и даже не инопланетянин. Кто ты, Ник?
– Я готов быть для тебя кем угодно.
Его горячие ладони оживают. И вот не я его держу за руки, а он меня. Очень легко, можно сказать, бережно. И эти простые прикосновения заставляют судорожно сглатывать, закусывать губы, чтобы не выдать себя. Он делает это не специально. Не дразнит, не смотрит на реакцию. И от этого становится ещё ближе.
– На самом деле, я не думаю ни о чём таком. Для меня Бог – нечто духовное, высокое. Природа с тайнами и загадками. Мы часть этой природы. Тоже что-то такое, что не помещается в обычные рамки. Поэтому откуда знать ответ, кто ты, кто я и что мы из себя представляем. Мы люди – вот что я знаю точно. Все двадцать два года моей жизни убедили: всё, что рождается, имеет право на существование. Будь оно плохое или хорошее. Дана жизнь – значит надо жить. Даже если иногда не хочется.
– У тебя были такие моменты, когда не хотелось жить?
Он спросил об этом спокойно, но пальцы чуть вздрогнули, выдавая его с головой. Даже в его ровности я научилась находить оттенки скрытых чувств. Осторожно забрала свои руки и посмотрела в темень за окном.