Она поймала мой виноватый взгляд и поспешила договорить:
– Нам главное, чтобы тебе было хорошо. Выглядишь отлично, у тебя есть друзья, что нам ещё надо? Знаешь, Олег приходил, спрашивал о тебе. Папа его чуть с лестницы не спустил. Ничего не сказали, боялись, вдруг он найдёт тебя.
Я качнула головой, отгоняя непрошенные воспоминания.
– Всё в прошлом. Наверное, его совесть мучает. Я полностью пришла в себя, и в моей жизни не существует человека по имени Олег.
Папа с нежностью и грустью погладил меня по голове, давая маме взглядом понять, чтобы она больше не затрагивала эту тему.
– Как бабуля Вера? – спросила невольно.
Мама обречённо махнула рукой:
– Всё так же. Потихоньку выходит из ума и назад уже не собирается. Мы иногда навещаем её, но она совсем чужая теперь. Злобная и высохшая. О тебе не вспоминает. Здоровье у неё отличное теперь, и на память по-прежнему не жалуется. Только ум её направлен совсем в другую сторону. Библию цитирует наизусть.
Я смотрела в их родные лица, не могла надышаться. Они – самое дорогое в моей жизни, только я уже не чувствовала себя веткой этого дерева. Сорвавшись однажды, упала в благодатную землю и пустила собственные корни.
В аэропорт провожали суматошно. Мама пыталась впихнуть в сумку свою фирменную выпечку, папа сердился, что мы копаемся, можно ж опоздать. Хотелось смеяться и плакать. Всё так знакомо.
Я почти сразу уснула, как только самолёт поднялся в воздух: сказывались усталость и напряжение прошедших суток. Я никогда раньше не летала самолётом, но не было ни страха, ни волнения. Не мучили ни кошмары, ни предчувствия. В воздухе все чувства притупились до невозможности. Спала, жевала, снова спала.
После прилёта и всех выматывающих душу формальностей, я с облегчением увидела мощную фигуру Майкла. Личный шофёр Антония Евграфовича возвышался над толпой, и я перевела дух: почти родное лицо в потоке незнакомых людей.
Он легко подхватил мою сумку, и я покорно поплелась с ним из аэропорта. Уже в машине решилась задать вопросы.
– Как там Линда?
– Всё так же.
Из парня двух слов не вытянешь – это я уже знала. Молчун и бука, но авто водил отлично. Иногда я думала, что он с большим удовольствием отдаст пару сотен, чем даст втянуть себя в продолжительный разговор.
Я искоса посмотрела на его каменный профиль. Всё в этом мужчине говорило о мощи и силе. Здоровый, как бык, широкий в кости, бугры мускулов, рост – под два метра. Наверное, его можно назвать красивым, если бы не тяжёлый подбородок и почти полная неподвижность черт. Коротко стриженные под «ёжик» волосы придавали ему ещё более грозный вид. Единственное, что смягчало его грозный облик – длинные, изящно загнутые, как у девушки, ресницы.
Я попыталась сделать второй заход:
– Но ей не хуже? А Антоний Евграфович как?
Майкл нехотя открыл рот.
– Скоро сами всё увидите.
Я вздохнула: «скоро» – это через несколько часов. Мы ехали в другой город. И это время придётся молчать, потому что вытянуть из неразговорчивого шкафа несколько слов – всё равно что головой о стену побиться.
Вздохнула и прикрыла глаза. Если нет прямого пути, можно попробовать пойти в обход. Я делала это нечасто, но иногда можно отступать от правил. Читать мысли несложно, но в этот раз меня ждало разочарование: считывала эмоции – тревогу и беспокойство, но не могла понять ни слова. Английский, русский, французский, испанский, итальянский – всё мимо. Майкл думал на языке, которого я не знала. Что-то знакомое. Напрягала извилины, пока не осенило.
– Грек? – я не собиралась говорить догадку вслух, но сболтнула неожиданно.
Ресницы шофёра быстро скользнули вверх-вниз. Черты не дрогнули. Не отрывая взгляд от дороги, он буркнул:
– Наполовину.
Хм. Другой бы поинтересовался, откуда я такая просвещённая, но не Майкл. Такую глыбу сдвинуть сложно.