– Тебя ждут. Поезжайте.
Майкл, прищурившись, оглядывал меня с ног до головы тяжёлым взглядом, будто я какой-то диковинный уродец о двух головах.
– А теперь спать, – скомандовала я и провела ладонью по голове, заставляя включиться центры торможения нервной системы. Понимала, что другого пути заставить старика отдохнуть нет.
Я подняла глаза и встретилась со взглядом Майкла.
– Он не умрёт?
– Нет. Спит. Ему нужно отдохнуть. А так я буду уверена, что пока нас не будет, он наберётся сил.
Майкл кивнул.
– Поехали.
Он гнал машину как сумасшедший. Плотно сжатые губы говорили о напряжении. По крайней мере, каменная кладка на его лице оказалась не такой уж крепкой. Майкл переживал, а я понимала: он безгранично предан семье Антония Евграфовича. И это успокаивало меня.
Я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Не чувствовала ни тревоги, ни страха перед неудачей. Снизошло спокойствие и уверенность: клетки моего тела пели и дрожали, как хорошо натянутые струны, а сила множилась и светилась.
Я думала не о предстоящей борьбе со смертью, а о Нике: он верил в меня, и я не могла подвести его. Мой дар, выросший благодаря Анастасии и Нику, ждал. Может быть, именно этого испытания.
Машина притормозила возле серого здания. Майкл распахнул дверцу машины, но не стал дожидаться, пока я выберусь, а рывком вытянул меня из салона автомобиля. Дёрнул за руку и тут же упал на колени, скорчившись от боли. Я смотрела на гиганта, что рухнул у моих ног. В ухе пульсировала серьга, а на пальце ядовито-зелёным светилось кольцо. Кроваво-красный таон мерцал и словно подмигивал злым взглядом-капелькой.
Я погладила кольцо и серьгу. Видимо, Майкл переволновался, и его эмоции и действия воспринялись как агрессия. К тому же я испугалась его резкости.
Майл переводил дух, а я протянула руку.
– Послушай. Ко мне нельзя проявлять враждебность. Я не хотела, получилось случайно. Вставай.
Мрачный блеск из-под ресниц. Демонический огонь прям. Наверное, испепелил бы меня, если смог. Он поднялся самостоятельно, проигнорировав мою протянутую ладонь. С его губ невнятно слетело ругательство. Я только пожала плечами.
– К Бортневой Линде, – сказал он дежурной. – Русский врач.
Всё пришло в движение. Двое мужчин и женщина шли нам навстречу. Мой вид, наверное, вызывал недоверие и шок. Я могла понять: мои двадцать два на лбу не написаны, и я осознавала, что не выгляжу на те года, что добросовестно прожила на свете.
Я мысленно увидела себя их глазами: высокая тонкая девушка со строгим тяжёлым узлом на затылке. Смуглое лицо без косметики, чёрные глаза, свежие губы. Дешёвый свитерок и потёртые до белизны джинсы. Женщина недоверчиво смотрела на мои узкие кисти.
– Вы врач? – слетело недоумённо с её губ. – Совсем девочка.
Я посмотрела твёрдо ей в глаза.
– Марина Александровна Штейн. Я хочу увидеть Линду.
– Вы родственница? – просияло надеждой лицо женщины.
Чем не вариант? Сейчас главное – попасть к девочке.
– Да.
– Так бы и сказали, что хотите попрощаться, – пробормотал мужчина постарше.
И нас повели коридорами.
– Мне важно, чтобы никто не мешал, понимаешь? – тихо сказала я по-русски, Обращаясь к Майклу. Мужчина кивнул.
Линда лежала, оплетённая трубками. Я бросила беглый взгляд на монитор. Сердцебиение слабое, давление понижено до критической точки. Подключен аппарат искусственной вентиляции лёгких.
Я села рядом и погладила девушку по руке.
– Будем выбираться, малышка, – прошептала, закрывая глаза.
Я погрузилась плавно, разглядывая измученное тело Линды изнутри. Многочисленные травмы. Разрыв селезёнки, сломанные рёбра, перелом бедра и голени. Её неплохо подлатали, но девчушка не желала возвращаться.
Я водила руками, не прикасаясь, рассматривала органы, следила за током крови, искала причину комы. Ткани, мышцы, сосуды – двигалась и фиксировала повреждения.
Понимала: начинаю раскачиваться, как в трансе, но не могла остановиться. Не могла спешить, не могла оторваться. Чувствовала: Майкл рядом – надёжная скала, которая должна подстраховать, если вдруг меня попробуют сдвинуть с места. Но никто не мешал. Тихо, очень тихо, хотя где-то там, на периферии сознания, я улавливала интерес. Наверное, кто-то всё же любопытствовал и подсматривал за странными родственниками умирающей девушки.