– Но жить с женой будете вы, а не ваша мать, – рискнула возразить, наблюдая за лицом Майлза.
Он искренне огорчается, хотя не открытая книга эти черты, а хорошо продуманный ландшафтный дизайн со всеми нужными прибамбасами и штучками. Вычурно, но несколько безжизненно. Не хватает некоего беспорядка, отчего хочется что-нибудь разбить, чтобы поколебать правильную идеальность.
– Вы правы, но я не любитель скандалов и эпатажа.
– Боитесь, что вас лишат наследства? – не удерживаюсь от мягкой иронии.
Он улыбается ослепительно. От такой улыбки останавливается дыхание, а солнце стыдливо прячется за тучи.
– Нет. Я достаточно взрослый, с головой на плечах. Я умею делать деньги. Собственные, а не взятые из кармана родителей. Как говорил дедушка Энтони, у меня хорошие мозги. Но самая блистательная голова семейства гниёт сейчас за рулём автомобиля.
Я на миг теряюсь, а Майлз уточняет:
– Самый умный у нас Майкл. Если вы общались со Стивом, а я заметил, что вы прекрасно ладите, то, скорее всего, вы уже в курсе кое-каких наших семейных драм и тайн.
Вот как. Мистер Совершенство умеет говорить правду и не страдает манией величия. Интересно.
– Стив по натуре не болтун, – продолжал он, – но у него недостаток общения. Выносить его в больших количествах иногда утомительно, но, в сущности, он неплохой малый.
– А Майкл? – Стива обсуждать я не хотела.
– Немного странный, вы не находите?
– Не нахожу, – смотрю на него, не мигая, как очковая змея.
– Не подумайте ничего дурного, – спешит добавить Майлз, уловив холодок в моём голосе. – Он только на первый взгляд кажется нелюдимым и молчаливым. Это не от недостатка ума, скорее, от его избытка. Он прекрасно учился и мог бы стать преуспевающим бизнесменом или отличным спортсменом на худой конец. У него потенциал. Он старше меня на три года. И мы никогда не были очень близки. Наверное, о Майкле больше может рассказать Стивен. Они дружат с детства.
Я присела на лавочку и призналась:
– Честно говоря, не совсем понятна позиция вашей матери.
Майлз бросил мимолётный осторожный взгляд на меня.
– Она немного холодна, это правда, – он тщательно подбирал слова. – Жизнь так сложилась. Отец ей не ровня. Сын эмигранта, не принятый в высших кругах, зато с деньгами. А мама – бедная аристократка. Брак по расчёту, хотя иногда мне кажется, это не совсем так. Наверное, вам не понятен этот снобизм, но мама – леди до кончиков ногтей, и ей до сих пор тяжело принять факт, что её брак – не совсем то, о чём она мечтала. Она жестковата и не совсем понимает некую мягкость и гибкость, которые отец проявляет в делах. У него свой кодекс чести. В нашей семье разногласия редко носят оттенок личного характера. Скорее, это споры из-за финансовых проблем.
– Как это, наверное, скучно, – вздохнула я. – Мне бы не хотелось всю жизнь говорить о финансовых операциях и прибылях. Лучше задаваться вопросом, где взять деньги, чем постоянно их считать. Ваш дом, наверное, холоден и тих.
У него вкусный, заразительный смех. Настоящий.
– В детстве мы часто сравнивали его с усыпальницей фараона. Мать не разрешала нам шалить. Требовала безукоризненных манер и учтивости. К сожалению, горячая кровь русских очень сильна в нас, поэтому мы всегда не соответствовали маминым строгим параметрам.
– Почему к сожалению? Вы стыдитесь, что русский?
– Нет, что вы, – Майлз удивился неподдельно. – К сожалению нашей матери. Русские в её понятии – дикари и варвары.
– И один из них – её муж.
– Мир не совершенен, – пожал плечами Майлз, – в конце концов, это был её выбор. Вам не надоели разговоры о нашем семействе? Я бы хотел поговорить о вас. Сегодня перечитал все газеты. Может, вы расскажете правду, что случилось в клинике?
– Какую правду? Правда одна: я помогла Линде выжить.
– Я наблюдал за вами сегодня. На грани абсурда. Верю только собственным глазам. И они сказали, что это правда. Что это за бред о неприкосновенности? Стив, дедушка, Майкл, я касались вас. Ничего не случилось.
– Я, наверное, не хочу это объяснять, - я невольно дёрнула плечом и поднялась с лавочки. Майлз поднялся вслед.
– Я постоянно говорю что-то не то, – он огорчался так искренне, что хотелось его успокоить. – Я не склонен верить в чудеса, мой прагматичный ум сопротивляется, но, видимо, когда ломаются стандарты, всё так и происходит. Я скажу то, что думаю. Чудо – это вы, Марина.