– А, по-моему, ему просто одиноко.
– О-о-о, родная, позволь усомниться, – хохотнул Стив, – возле него постоянно снуют толпы народа и вьётся легион девиц.
– Как раз в толпе человек чувствует себя особенно одиноким, заброшенным и несчастным, – возразила я. – Почему ты его так не любишь?
Стив искренне удивился.
– Не люблю? Неправда. Люблю настолько, насколько можно любить старшего брата. Между нами пропасть в восемь лет. Он зрелый, скучный, респектабельный мужчина, а я ещё мальчишка с кучей комплексов неполноценности. Мы не очень тесно общались, выросли в разных условиях, а поэтому не близки.
Майкл старше на одиннадцать лет, но ближе и понятнее. Он нянчил меня, а потом мы нянчили Линду. Другая степень родства, понимаешь? А с Майлзом встречались по выходным и праздникам. – Стив хохотнул. – Я, знаешь ли, был воскресным мальчиком. Родители забирали меня раз в неделю. Изредка – чаще.
Как-то так получилось, что, общаясь с Майлзом, мы выработали своеобразную форму взаимных незлобных подколок, но никогда не делились секретами, мыслями, сомнениями. Такая степень близости нам недоступна. Со всеми своими бедами я шёл к самому старшему брату, который Майкл.
Джоан и то ближе. Хоть она и замороженная треска внешне, но в общении мы находили общий язык.
– Другими словами, ты всегда иронизируешь, проезжаясь на счёт Майлза?
– Да. Почти что так. Но это не означает, что я не люблю мистера Идеальные Штаны и Безупречные Манеры.
Я хихикнула.
– Твои шутки иногда попахивают крамолой. Бедный Майлз, как он только терпит тебя?
Стив хмыкнул:
– Бедный Майлз ворочает миллионами, а его ещё и жалеют.
– Не брюзжи. Ты бы не обрадовался, если бы все жалели тебя.
Стив кивнул.
– Это точно, - мальчишка перевёл дух и заговорил о другом. Обожаю его манеру резко менять курс: – Там, в палате Линды, я подумал: пожалуй, стоит рискнуть ещё раз. Даже если ничего не получится. По крайней мере, хуже, чем сейчас, не будет.
– Я думаю, постоянно думаю о том, как тебе помочь. И пока не готова сказать, что приходит в голову. Я должна заставить твоё тело отозваться, разбудить его, заставить расти. Не только кость, а и все ткани ноги: мышцы, сухожилия, нервные окончания, сосуды. Это непросто.
Полная сексуального подтекста улыбка засияла на лице Стива. Опять он прячется, скрывая волнение.
– Бэби, – прохрипел он, – моё тело уже разбужено твоими пальчиками. Неужели оно откажется реагировать на твои команды? Неужели не последует примеру несчастного дружка и не увеличится до приемлемых для такой очаровашки размеров?
Я закатила глаза:
– Стив, ты невыносим!
– Да, я такой, – скривил он губы. – Хоть режь меня, хоть бей. Может, ты в конце концов привыкнешь к моим пошлостям? Они ведь вполне безобидные.
А потом судорога прошлась по его лицу. Дёрнулся мускул на щеке, взметнулись ресницы.
– Мне кажется, ты справишься, – голос сел и звучал серьёзно, взволнованно. – Очень хочется в это верить. Чертовски хочется. До боли в груди.
От его хриплого почти шёпота – дрожь по телу. От надежды – озноб.
– Я ничего не боюсь, Стив. Ни работы до седьмого пота, ни препятствий и трудностей. Боюсь только разочаровать. Вдруг. Надо быть самонадеянной дурой, чтобы сказать уверенно: всё ерунда, у меня получится.
– У нас получится. У нас.
Он сказал это так, что стало горячо в груди. Не просто надежда, а и вера. Это дорогого стоит.
– У меня нет выбора. И нет опыта. Я никогда ничего подобного не делала.
Он пожал плечами:
– Когда ты спасала Линду, думаю, у тебя тоже с опытом было не густо.
– Разные вещи. Поэтому мне нужны будут крысы и обезьяна.
Стив выпрямился.
– Для опытов?
Я кивнула, не собираясь ничего рассказывать заранее.
– И кирпичи.
Он не дрогнул. И не стал выпытывать.
– Я могу присутствовать на твоих экспериментах?
– Если захочешь и не заскучаешь. Всё это нудно.
– Начнём завтра?