– Не сердись, – я попыталась успокоиться. – Но я никуда отсюда не уеду, пока не узнаю правду. Не смогу жить, зная, что за всем этим скрывается. Джоанна готова всё рассказать, и самое малое, что я могу – это дождаться и выслушать её.
У Стива черты закаменели, как у мраморной скульптуры. Он побарабанил пальцами по тумбочке.
– Ладно. Пусть будет так. Но больше ни одной минуты ты не останешься в одиночестве. Дождёмся Джо вместе.
Я хмыкнула и покачала головой:
– А ты не подумал, что при тебе она не захочет говорить?
– Да плевать мне, захочет она или нет! – снова вскипел мальчишка. – Я из неё душу вытрясу! Подумаешь, неуловимый символ индийской покорности: всё вижу, всё слышу, никому ничего не скажу.
– Стив…
– Не уговаривай меня!
– Стив.
– Хорошо. Тогда сегодня же мы уезжаем.
– Да хоть на край земли, - сделала широкий жест рукой. – Я остаюсь.
И тут он успокоился.
– А ты упорная малышка, не так ли? Другая на твоём бы месте уже была бы на полпути в Россию. Не говоря уж о том, что ноги б её в этом доме не было.
Он восхищался. Улыбался криво, но глаза блестели, оглядывая меня с интересом и нежностью.
– Я – это я. И не собираюсь бегать.
– Русские не сдаются? – уголок его губ дёрнулся.
– Именно так. И хватит усмехаться, – Стив успокоился, а я начинала заводиться.
– Ладно. У меня есть идея получше. Нам надо пережить два дня и две ночи. Я не буду спать и в комнату к тебе никто, кроме Джоанны не войдёт.
– Вот уж не знала, что бы я без тебя делала. Сама доброта.
Он таки расхохотался.
– Я тоже хочу узнать, что происходит. Моя семейка всегда казалась мне скучной и предсказуемой. Но я плохо их знал, воскресный мальчик, приходящий изгой. Всегда распирало узнать: что могло случиться, чтобы правильная до кончиков ногтей Джоан ушла из дома. На ужин не ходи. Поедим здесь. Чем предпочитаешь заняться?
– Любовью, – брякнула, всё ещё в раздражении и увидела, как зажигаются весельем глаза Стива.
– Подначиваешь? Вот уж не думал, что мой дурной юмор перейдёт к тебе.
– Хочу посмотреть, что ты рисуешь, – попыталась вернуться к берегам спокойствия.
Стив смешался.
– А других желаний у тебя нет?
– Нет. Пожалуйста, – захотелось увидеть его рисунки ещё больше.
– Ладно, – вздохнул он, доставая пухлую папку из-под кровати.
Небрежно шмякнул её мне на колени. Я, помедлив, открыла и застыла. На первом рисунке увидела себя, радостную, с улыбкой на губах.
Перебирала лист за листом. Мелькали знакомые лица. Майкл, Линда, Майлз, Бианка. Но больше всего – моё лицо. Я задумчивая, я весёлая, я сержусь. Ем мороженое в парке. Сижу в беседке, небрежно скрестив ноги.
А потом я нашла это. Замерла. Погладила рисунок ладонью. Полная луна, полузатянутая тучами. Берег озера и обнажённая девушка с распущенными волосами. В полуобороте лица смутно угадывались мои черты.
– Ты же никогда этого не видел, – прошептала, не в состоянии оторвать взгляд.
Стив забрал папку из моих рук.
– А зачем мне видеть? Я могу рисовать то, что воображаю. Надеюсь, ты не против, что у меня есть фантазии?
– Нет, – я моргнула и перевела взгляд на его деланно спокойное лицо. – Каждый, кто увидит рисунок, решит, что я позировала тебе обнажённой.
– Тебя это тревожит? – Стив приподнял левую бровь. Чайкино крыло изогнулось иронично.
– В некоторой степени, – призналась, чувствуя себя в душе жуткой занудой.
Стив кивнул и, достав рисунок из папки, молниеносным движением порвал его. Я ахнула: рисунок действительно был хорош.
– Зачем? – упрекнула я его. – Мне он так понравился.
Стив равнодушно пожал плечами:
– Ты боишься, что о тебе подумают. Не переживай. Я нарисую что-нибудь ещё. Более приличное, не ущемляющее твоё достоинство.
– Иногда ты невыносим!
Я выхватила разорванный лист из его рук и ушла.
В своей комнате я тщательно разгладила рисунок, склеила его. А затем долго любовалась, прежде чем спрятать в сумку.