Джоанна прикурила очередную сигарету. Руки её дрожали.
– Цепочка причин. За фонд, за Линду, за то, что дедушка может вписать тебя в завещание. За то, что можешь обо всём догадаться. Уж очень ты деятельная, Марина. В конце концов, можно убить только из желания убивать. Когда руки обагрены такой кровью, имеет ли значение жизнь какой-то чужой девушки?
– Теперь я понимаю, почему ты стала наркоманкой, – невольно вырвалось у меня. Я куталась в одеяло, пытаясь избавиться от холода. Но тряпкой не растопить лёд внутри.
Джоанна поворачивается и смотри та меня насмешливым ясным взглядом.
– А кто тебе сказал, что я наркоманка?
Я замерла, даже трястись перестала.
– То есть? – выдавила, чувствуя себя полной идиоткой.
– Я не наркоманка, Марина. Чокнутая – это да, но не наркоманка. Эту легенду придумала мамочка, чтобы никто не посягал на моё внимание и не прислушивался к моей болтовне. Я тоже жертва. И моего малыша убили. И я помню об этом каждую минуту своей жизни. Маленький беззащитный мальчик умер. И не потому, что не мог жить. Я ведь домой вернулась, чтобы спасти его. И жестоко просчиталась, глупая дурочка.
Джоанна рубила слова, выталкивала их из себя с силой и ненавистью. Её дыхание участилось, глаза стали мутными. Она заговорила быстро, не совсем разборчиво, словно спешила высказать историю до конца.
– Мне было восемнадцать. Я так старалась приблизиться к идеалу, совершенству, хотела походить на мамочку. Я гордилась ею, не замечала, а может, не желала видеть её недостатков. Я не понимала её нелюбви к Стивену, ненависти к Майклу, но во всём остальном она была утончённой, изысканной, возвышенной даже. Я мечтала, что однажды моя чистота и правильность дадут ей повод гордиться мною.
Я и замуж собиралась, потому что мамочка выбрала мне жениха. Не хочу сказать, что Тед мне не нравился, но это не была безумная любовь, если ты понимаешь, о чём я. А потом я всё узнала. Стены рухнули и раздавили. Полностью и без остатка.
Я сбежала, скрывалась и мучилась. Мне было так горько и больно… Почти без денег и семьи, без поддержки. Я должна была либо погибнуть, либо опуститься на дно, откуда нет возврата. Что я знала о жизни? Избалованный ребёнок, не ведающий, что такое труд и откуда берутся деньги. Без документов и умения выживать.
С головой творились непонятные вещи. Я часто впадала в психоз и беспамятство. Почти ничего не ела, не мылась и не причёсывалась. Я превращалась в тень: лёгкую, бесплотную, умирающую. И тут случилось чудо.
Кэл подобрал меня на пороге своей квартиры, когда я лежала в глубоком обмороке. Не знаю уж, как я добралась на пятнадцатый этаж. Он внёс грязную нищенку в свой дом. И я до сих пор не знаю, почему Кэл сделал это. Вымыл меня, поил и кормил с ложечки. Слишком молодой, чтобы вот так нянчиться. Ему тогда было двадцать один, как Стиву сейчас. А мне едва стукнуло девятнадцать.
Кельвин учился и работал. Снимал маленькую квартирку. Ни о чём меня не спрашивал, не звонил в полицию, не охал и не ахал. Он просто выхаживал меня. Я была очень слабенькой, часто проваливалась в обмороки, у меня случались затмения в мозгу. Я почти не разговаривала. Сказала ему, что меня зовут Джо – такой я для него и осталась. Просто Джо.
У него совсем другая жизнь. Далеко на ранчо живёт мама и четверо братьев. Он хотел учиться и чего-то достичь в жизни, чтобы помогать семье. К тому времени они остались без отца – папа его погиб от удара молнии.
Он рассказывал о себе, а я слушала. Жадно, будто смотрела сериал. Я ничего не могла рассказать ему взамен. О холодном склепе вместо дома? О чужих, почти незнакомых братьях?
Позже я начала хозяйничать в нашей маленькой квартирке. Научилась стирать и гладить, готовить завтраки, обеды и ужины. Мы стали семьёй задолго, как впервые легли в постель. Кэл был моим первым мужчиной. Он огорчался, что мы не можем пожениться. Документов у меня не было, а я паниковала только от мысли, что придётся обращаться в полицию. Я не хотела, чтобы родители узнали о моём маленьком тихом убежище. Думаю, перед Богом мы и так были мужем и женой.
Я радовалась, когда поняла, что беременна. Я мечтала, что, родив малыша, смогу искупить грех, совершённый не мною. Но я ошибалась. Беременность протекала очень тяжело. Кэл выбивался из сил, чтобы оплачивать медицинские счета. Потом выяснилось, что я могу потерять ребёнка в любой момент. Поэтому я сбежала во второй раз. Чтобы сберечь драгоценную для меня жизнь.