– Я не знала, что это так легко. Казалось, это происходит только в особо напряжённые моменты. В голову не пришло, что мы могли постоянно общаться.
– Забудь, – мягко, но ровно. Створки раковины снова схлопнулись. – У тебя сегодня тяжёлый день. – Я не хотел говорить об этом.
Приоткрылся и спрятался. Пропустил мяч в ворота и опять выстроил глухую защиту. Я не стала спорить: сейчас не до выяснения отношений.
Мы позавтракали, и я вышла из дома, чтобы отдать последний долг Антонию Евграфовичу.
Церемония похорон прошла быстро и тихо. Собственно, нас было мало: я, Майкл, Юрий Владимирович и Володя. Иноковым я позвонила утром и попросила помочь.
Рядом с могилой Анастасии вырос новый холмик.
Я рассталась с шефом и Володей за оградой кладбища, пообещав вечером зайти к ним. Я села в машину Майкла, и мы поехали. Некоторое время молчали, каждый думая о своём.
– Что ты теперь будешь делать? – спросила я, глядя в окаменевшее лицо мужчины.
– То, что и должен. У меня есть дом, машина, деньги. Дедушка позаботился обо всём. В завещании он оговорил, что я становлюсь президентом основанного им фонда. Я так и сделаю. В общем, куча возможностей проявить себя здесь. Съезжу назад, домой, утрясу кое-какие дела, финансовые в том числе, чтобы больше не думать ни о чём. А что будешь делать ты?
Я пожала плечами.
– Не знаю. Пока ничего. На прежнюю работу не вернусь – решила твёрдо. Отдохну, подумаю, как быть дальше. Мне нужна передышка.
– Ты всегда сможешь работать со мной, – предложил Майкл.
Я кивнула.
– Да, я думала об этом. Но пока не хочу ничего обещать. Дай мне время, чтобы очухаться.
– Ничего не хочешь передать? – Майкл спросил деловито и безразлично.
– Всем привет, – быстро сказала я.
– А Стиву? – Майкла не так легко сбить с намеченного курса. – Ты даже не попрощалась с ним, когда уезжала. Он не хотел мозолить глаза, но я знаю: ему было больно.
Я раздражённо дёрнула подол чёрного платья.
– Майкл, не дави на меня. Я всё понимаю про Стива и его чувства ко мне, про своё сложное отношение к нему. Не хочу сейчас об этом думать. Всё осталось там, в прошлом. Я перешагнула черту и уехала. Он – там. Я – здесь. И я знаю точно, что не хочу возвращаться назад. Пусть всё идёт своим чередом. Стив теперь здоров, перед ним открылись новые широкие возможности. Я часть его прошлого. Незачем что-то менять. Со временем он забудет обо мне.
Майкл бросил быстрый взгляд на меня.
– Не знаю уж, почему ты этого так хочешь.
Я скрипнула зубами.
– Я хочу, чтобы у каждого из нас было право свободного выбора, - сказала твёрдо, как скалу обрушила. – Поэтому прошу: не надо придумывать и домысливать лишнего. Всем передавай привет. Этого достаточно.
– Пусть будет по-твоему.
Весь остаток пути мы молчали. Выходя из машины, я тепло попрощалась с Майклом. Он нежно сжал мои руки.
– Береги себя. Честно говоря, если бы не твоё желание о праве свободного выбора, я бы не спускал с тебя глаз. У тебя удивительная привычка, Марина, вмешиваться во всё, что пахнет риском.
Я успокаивающе потрепала мужчину по плечу.
– Всё будет хорошо. Ты ведь знаешь, что бывает с теми, кто пытается приблизиться ко мне с дурными намерениями.
Майкл только широко улыбнулся.
Я вошла в дом. Ник, наверное, сидел в кресле. Тихо-тихо в комнатах. Показалось, что он не заметил моего прихода. Может, задумался, может, уснул. Не хотелось тревожить его, поэтому я отправилась в ванную, а затем на кухню.
Колдовала над обедом. Вдруг поняла, что соскучилась по простым действиям: держать нож, чистить овощи, резать, чувствуя, как сталь впивается в кочан капусты, кусок мяса. Вдыхать запах специй, что-то смешивать, соединять, лить масло на сковородку и слышать, как скворчит, отдавая дух и сок, отбивная.
Когда ты делаешь что-то руками, мысли не уходят из твоей головы, но немного отдаляются, становятся воздушнее, даже если тяжелы, как гранит. Ты двигаешься, и боль становится глуше, а горе – не такого чёрного цвета. Твои руки и движения – лекарство, способное отвлечь.