Он что-то ещё бормотал, а я понимала только одно: он снова возбуждается.
– Прошу тебя, не надо, - прошептала, не сдерживая слёз.
Но он не слушал меня.
– Всё уже позади, поверь. Теперь тебе будет хорошо, – настаивал Олег, начиная двигаться.
Он целовал меня, ласкал, но я больше не возбуждалась. Только боль и ничего больше. Он двигал бёдрами, а я вздрагивала и пыталась не кричать. Мне казалось, что внутри я разорвана пополам.
Когда всё закончилось, я вырвалась из объятий Олега, опрометью кинулась в ванную и закрылась на замок. Смывая кровь с бёдер, я плакала слезами разочарования.
– Марина, открой. И прости меня. Я голову потерял.
Я вышла из ванной бледная, испуганная и глубоко несчастная.
Виноватое лицо, несчастные глаза. Он мучился, и я почувствовала жалость, потому что знала: его отчаяние и раскаяние искренни. Это так легко читалось, что не было нужды прикасаться к нему.
– Я сама попросила тебя остаться, – сказала тихо, пытаясь справиться с голосом, но он предательски дрогнул: - Просто для первого раза слишком уж… много.
Олег стоял передо мной, закусив губу. Больше он не смотрел мне в глаза, а, отвернувшись, сверлил взглядом стену.
– Я должен был сдержаться, сделать всё менее болезненно. Но потерял контроль, когда увидел тебя, такую прекрасную в страсти. Только что был хороший Олег – и вот он уже жестокое чудовище.
Он горько скривил губы, взъерошил волосы и тряхнул головой, словно прогоняя наваждение.
– Прости, если сможешь.
Олег молча вышел в коридор, сорвал куртку с вешалки и, толком не одевшись, вышел из квартиры.
Я стояла, прислонившись к дверному косяку. Слышала, как аккуратно щёлкнул замок, но сдвинуться с места не могла. Слышала, как спускался Олег вниз, как бежал, пропуская ступеньки, и его уход походил на бегство.
Оставшись одна, я успокоилась, бродила по комнатам и смотрела в тёмные окна. Я думала и думала, крутила в голове случившееся и находила оправдания.
Да, мне было больно, но до этого – очень хорошо, если не сказать больше. Страсть, поглотившая Олега, говорила, как сильны его чувства.
Внутренний голос нашёптывал: «похоть», но влюблённая девушка твердила: «чувства».
Он искренне раскаивался – в этом я не сомневалась. Олег вообще почти никогда не лгал. Всегда предельно честный – и это подкупало. Говорил, что думал – и это нравилось. А поэтому я решила, что всё поправимо.
* * *
Олег избегал меня три дня, пока мы буквально не столкнулись нос к носу в кафе. Я схватила его за руку и усадила за столик.
– И долго ты собираешься от меня бегать?
Он молчал, опустив глаза. Затем, вздохнув, улыбнулся своей коронной кривой усмешкой и поднял голову. Зелёный взгляд обжигал.
– Только не говори, что ты всё забыла и простила.
Но меня трудно смутить, когда я всё прокрутила в голове и точно знала ответы.
– Не забыла. Но простила. В конце концов, всем девственницам больно в первый раз.
– Но не настолько же, Марина Штейн. Мне не восемнадцать, чтобы ты сидела сейчас и пыталась успокоить, делая вид, что не ты была девственницей, а я, а потому не знал, что творил.
– Давай просто перевернём страницу и пойдём дальше. Ты и я. Если, конечно, для тебя это так же важно, как и для меня. Я делаю шаг навстречу.
– Почему? – спросил Олег прямо, не отрываясь от моих глаз.
– Потому что мы все делаем ошибки – живые люди. Иногда слабые, иногда сильные. Но если не научимся прощать друг друга, то нет смысла быть рядом. Проще тогда спрятаться от всех и не показываться.
Олег прикрыл глаза и судорожно выдохнул.
– Иногда мне кажется, что ты и впрямь старше. Мудрее, что ли.
Я сжала его ладонь, он слабо пошевелил пальцами, а затем, освободившись, прикоснулся к моему лицу. Глаза в глаза, близко-близко. Очень серьёзно и испытывающе.
Я потянулась к нему, обняла за шею и поцеловала. И этот поцелуй растопил всю его сдержанность. Он приник к губам, пил моё дыхание и задыхался от облегчения.