– И я тебе его дам, – улыбнулась, радуясь, что могу быть полезной. – Поезжай в город, где я родилась. Я дам тебе адрес родителей. Они помогут тебе. Мой папа – юрист. Сейчас, правда, на пенсии, но, думаю, от него ты получишь и нужную информацию, и помощь, и поддержку. Сегодня же позвоню, встретят тебя как родного.
Майкл посмотрел на меня заинтересованно:
– А сама ты не хочешь навестить родных?
Я запнулась, покраснела, затем честно посмотрела ему в глаза:
– Наверное, но не сейчас. Есть причины, по которым я не стремлюсь туда возвращаться. Родные не виноваты, но мне так легче. Я была у них перед поездкой. Нет причин не поехать сейчас, но пока я не хочу.
Майкл кивнул. Я подошла к нему и прижалась лбом к надёжному плечу.
– Появляйся, звони хоть иногда. Мне будет тебя не хватать.
Мужчина успокаивающе погладил меня по руке.
– Я буду приезжать. И это я буду постоянно беспокоиться о тебе. Ты же не можешь жить спокойно.
– А вот тут ты не прав! – торжественно заявила я. – Сейчас я только тем и занимаюсь, что живу спокойно, размеренно, даже нигде не работаю.
Он покачал головой:
– Зная тебя, можно уверенно сказать: это затишье перед бурей.
Я не стала спорить, хотя не согласилась с ним.
Майкл отвёз меня домой, мы тепло попрощались, обещая не теряться. Расстояния часто ничего не значат, если люди по-настоящему ценят друг друга. Я знала: Майкл как якорь, что не даст мне потеряться в бескрайнем океане жизни. Настоящий друг, на которого я всегда могу рассчитывать.
* * *
– Майкл почему-то убеждён, что меня как магнитом тянет к риску. Не пойму, с чего он это взял. По-моему, ничего такого в моей жизни нет и не было, – делилась я мыслями с Ником. – Может, события тому виной, что свели нас, а так я всегда жила тихо и неприметно.
– Может, только потому, что отгораживалась от мира, – мягко заметил Ник. – Ты по определению не можешь жить спокойно. Слишком переполнена тем, что находится в тебе. Сейчас ты на распутье, поэтому не находишь себе места.
Он прав: я бурлила, как огромный фонтан, но не очень стремилась выходить из тени, цепляясь за прошлое, хотя знала, что есть путь вперёд и, оглядываясь назад, только оттягиваю очевидное.
По настойчивой просьбе Ника я возобновила эксперименты с предметами. Пытаясь по прикосновениям узнать прошлое, настоящее или будущее, я мучилась от боли. После подобных исследований, руки ныли от ожогов, которые, правда, быстро проходили, но в этом направлении я двигалась очень медленно.
Чаще всего мне удавалось уловить осколки прошлого – отдельные фрагменты, что приходили хаотично, и я никак не могла уловить закономерность, поймать ускользающую стабильность.
Будущее приходило в виде символов и иносказаний, разгадать которые я не всегда могла. Однажды я не выдержала:
– Мне больно, Ник! И дело не в том, что я изнежена и не могу переносить боль. Я не вижу смысла в этих занятиях. И если так уж важно это умение, я хочу, чтобы ты помог мне продвинуться хоть немного. Время идёт, а результат нулевой. Я топчусь на месте и от этого злюсь. А когда злюсь, получается ещё хуже, чем раньше.
Он ответил мне не сразу. Затем, вздохнув, признался:
– Я не могу помочь тебе, Мария. Я вообще ничего не вижу.
Я оторопела.
– То есть ты хочешь сказать, – недоверчиво начала я, – что от меня ты требуешь продолжать мучения, а сам не обладаешь этой способностью?
– Я не требую, а прошу, – вздохнул Ник, а затем глухо добавил: – Я подталкиваю тебя, а ты – меня. Мы учимся. Ты и я. Я не теряю надежды, что если не смогу вспомнить своё прошлое, его увидишь ты.
Я смутилась и почувствовала раскаяние. Он никогда не высказывал явно, но я знала: ему хочется узнать, что было до того, как он появился в этом доме. И, может, такие занятия смогут дать толчок, пробудить память.