Вовка изменял ей. Любил, но, зная про её больное сердце, превращал постель в тихую гавань, не чаще одного-двух раз в неделю. Как и советовали врачи. Но ему этого было мало. Поэтому и бегал по бабам, скрываясь и выкручиваясь. А Илона как-то об этом прознала. И тогда начала преследовать меня.
Возможно, где-то в глубине души я ей нравился, но мысль об измене ей была чужда до той поры, пока не раскрылись глаза. Вот тогда это и случилось. Я не думал, что всё закончится такой трагедией. И жене изменять не хотел. Но так уж получилось. И теперь я расплачиваюсь за свой грех.
Я без сил опустилась на стул. Он мог и не рассказывать. Но ком покатился, и я сама толкнула его. Что-то такое светилось в нём, и не хотелось отталкивать, хотя поначалу ничего, кроме неприязни, я не испытывала к этому человеку. Но только не сейчас, когда сказано слишком много слов, что осели горечью между нами.
– Я попробую помочь, – сорвалось с языка, – но с одним условием. Вы никогда и никому не расскажете об этом. Ни сегодня, ни завтра, ни через год. Никогда. И ещё: я ничего не могу гарантировать. Может, получится, а может, нет. Я должна подумать. Дня через два-три я позвоню вам.
Я записала его телефон и откланялась.
Вышла на улицу и вдохнула влажный воздух. Ветер ударил в лицо. Темень накрыла улицы. Я шагала и думала. Шла и видела сурово сжатые губы Майкла, который утверждал, что я притягиваю приключения, события и людей к себе как магнит.
Часть 4. Глава 3
– Только ничего не говори о моих способностях влипать в разного рода истории! – заявила я с порога. – Потому что меня опять позвал ветер странствий.
Ник рассмеялся. Он умел прислушиваться: не задавая лишних вопросов, улавливать настроение, разряжать обстановку одним словом или смехом.
– Судя по сигаретному запаху, опять вокруг Марины Штейн вьются чужие мужчины. И опять им что-то нужно от необычной девушки.
Я вздохнула и рассказала историю Андрея Егорова от начала до конца.
– Мне стало жаль его, – призналась тихо. – Он напоминает мне породистого щеночка с печальными глазами и большими лапами. Не совсем испорченный и не такой прожженный, каким хочет казаться. А теперь я ломаю голову, как ему помочь. Собственно, я ничего не знаю о мужской потенции.
Ник с сомнением хмыкнул, и я рассмеялась.
– Ну, ты же понимаешь, о чём я говорю на самом деле. У меня есть план. Пока шла домой, прикинула кое-что. Его проблема не физическая. Причина его несостоятельности скрыта в другом. Стресс, психическая травма.
Ему не помогли психиатры и медикаментозные попытки снять «зажим». Он прошёл через строй знахарей, экстрасенсов, подвергался гипнозу. И ничего не помогло. Мне кажется, даже если стереть из его памяти трагедию, это не поможет. Тело будет помнить об опасности где-то на глубинных уровнях.
– Заставь его думать о другом, – предложил Ник. Я замерла.
– То есть?
– Заставь его забыть хоть на время о проблеме. Он подавлен. В женщинах подсознательно чувствует угрозу. Страх сейчас – его господин. Но стоит ему забыть о страданиях, неудаче, как сразу станет всё по-другому.
Я прищёлкнула пальцами от удовольствия.
– Я пришла к тому же выводу, но другим путём. Мне нравится твоя мысль. И если я сумею объединить свои возможности с его освобождением от оков, всё получится. Когда я лечила Стива, очень тщательно изучала работу головного мозга, в том числе и гормональной системы.
Если я немного подкорректирую уровень поступления гормонов в организм, слегка смещу акценты, мягко заблокирую зону страха – совсем чуть-чуть, попытаюсь сделать менее болезненными воспоминания о трагическом случае, так сказать, «состарить» остроту восприятия, у Егорова появится возможность избавиться от болезни. А если к этому добавить то, что предложил ты, шансы возрастут.
– У тебя всё получится, Маша.
Когда он говорил так, у меня сжималось сердце. Нежность. Уверенность. Никаких сомнений. Не дежурные слова «для галочки». И голос – низкий тембр глубокого оттенка, как мягкое прикосновение к коже. Наворачивались слёзы. От счастья.
Делаю шаг вперёд, встречаю его руки. Прикладываю его ладони к щекам. Тонко позванивают кольца на наших пальцах – поют особенную песню: я могу слушать её бесконечно. Растворяюсь в кольце его рук, ловлю губами поцелуй, выгибаюсь всем телом, до головокружения.