Теперь, разгребая накопившиеся вопросы, мне хотелось кричать от открывавшейся неприглядной правды. Словно на голову неожиданно вылили ледяной ушат воды. Холод больно ранил, но и отрезвлял одновременно. Я мыслила чётко и ясно, безжалостно выстраивая ряды безупречных логических цепочек.
После памятной вечеринки прошло больше года. Отношения с Олегом завершились физической близостью, а после этого постепенно потерялось то, что роднило нас: мы перестали быть друзьями. Больше не спорили, не беседовали, не шутили. Куда-то ушли общие интересы, тихие радости. В наших отношениях не нашлось места теплу, пониманию, нежности. Мы дарили друг другу только тела. Опустошающая и ничего не дающая похоть. Я не заметила, как нежная физическая близость превратилась в акт совокупления.
Неужели я так наивна и глупа? В тот момент казалось, что во всём виновата я одна. Сама позволила, чтобы моя любовь (как отчаянно я хваталась за это слово!) превратилась из океана в обмелевший, умирающий ручей.
Я не хотела сдаваться и собиралась бороться, потому что считала себя сильной, способной преодолеть все преграды. На рассвете я твёрдо решила всё изменить.
Весь следующий день с нетерпением ждала момента, когда увижусь с Олегом. Мы встретились после лекций. Он, как всегда, с жадностью потянулся ко мне, но я решительно уклонилась от его ласк.
– Я хочу поговорить, Олег.
Он опешил, от него шли волны раздражения, однако ему удалось совладать с собой.
– Ну что ж, надо – значит надо, – сказал он, пожав плечами.
Мы отправились в кафе и уединились для беседы за самым дальним столиком.
Я смотрела на Олега, ловила каждый жест. Собран, деловит, холоден. Напряжён, но в меру, без лишней нервозности.
.– Что тревожит тебя, Марина?
Я вздохнула и до хруста сжала переплетённые в замок пальцы.
– Тревожит – очень точное слово. Ночью я поняла, что постепенно мы теряем друг друга. Людей связывает не только физическая близость, а много больше. Не знаю, понимаешь ли ты, что я хочу сказать.
Олег не мигая смотрел на меня, пристально, как на неизвестную зверушку.
– Марина, мужчина и женщина созданы Богом, чтобы делить друг с другом радость и горе, а постель, можно сказать, высшее завершение отношений. Во всяком случае, я понимаю это так.
Я заволновалась:
– Да, делить горе и радость, а мы, на мой взгляд, делим только постель. Это угнетает меня, тревожит, выбивает из колеи.
Олег нетерпеливо махнул рукой, прерывая меня:
– Не надо лезть в глубокие дебри. Нам хорошо друг с другом, что ещё нужно?.
– А как же доверие, тепло, взаимопонимание? Мы так давно не разговаривали с тобой, не делились мыслями. Раньше я думала, что мы понимаем друг друга с полуслова, с полувзгляда, а теперь этого нет. Всё потерялось в физическом притяжении.
–. Ты хочешь романтики? Цветов, вздохов, стихов? – Олег улыбнулся, продолжая смотреть мне в глаза. И что-то такое было в его взгляде… холодное и насмешливое, будто он понимал меня, но упорно не хотел говорить серьёзно.
– Да нет же, нет! – вскрикнула я в отчаянии, пытаясь подобрать правильные слова. Что таилось за бесстрастной маской человека, которого я, как мне казалось, хорошо знала?
Хотелось заглянуть за тщательно оштукатуренный фасад, узнать, что за мысли притаились, спрятались в глубинах подсознания. Я никогда этого не делала с Олегом, а сейчас подумала: наверное, иногда можно изменять своим правилам, особенно когда любимый человек резко превращается в отстранённого незнакомца.
Я попыталась проникнуть в его мысли – и взвыла от боли: рука Олега сжала моё запястье.
– Не смей этого делать, – прошипел он в холодной ярости, – я слишком хорошо теперь знаю, кто ты, таинственная Марина Штейн. Хочешь правду? Хорошо, я скажу.Тебе нет нужды лезть мне в душу.
Я замерла испуганно, не могла сказать ни «да», ни «нет». Олег продолжал сжимать мою ладонь, я чувствовала, как начинают неметь пальцы, но не могла пошевелиться. Думала: сделаю движение – и боль усилится. Мужчина не собирался просто так отпускать меня.