Я резко вскинула голову и замерла. Мой шеф, этот сухарь и педант, улыбался. День открытий – не иначе.
– Я напугал тебя. Всё намного проще. Общение – это ещё и дружба. Моя жена просила пригласить тебя в гости. У неё есть идеи, как непрофессиональное общение может принести пользу одному неуживчивому жёсткому человеку. Но непрофессиональное не значит сексуальное, как ты, наверное, подумала. Мне тридцать девять, и я гожусь тебе в отцы.
Я нервно хихикнула: моложавый Юрий Владимирович совершенно не вписывался в образ моего папы.
– Если ты не против, приглашаю тебя завтра на семейный ужин, – невозмутимо продолжил шеф, не обращая внимания на мой смешок.
Он меня заинтриговал. Мы всегда общались слишком официально: «да», «нет», «сделаю», «будь добра». За месяцы совместной работы это был первый разговор на отвлечённую тему. Меня заманивали в логово Вия – Великого и Ужасного – так называли шефа за глаза сотрудники. И я не могла отказаться посмотреть хоть одним глазком на родовое гнездо директора.
– Я не против, – сказала честно и без колебаний.
– Ну, вот и отлично. Скажу Ольге, что ты согласилась.
С этими словами он посмотрел на часы и добавил:
– Обеденный перерыв закончен, работаем.
И в этом он весь. Но человеческие уши проступили сквозь толстый панцирь броненосца, поэтому я уже не могла верить в слишком холодного и сухого, как кислый брют, Юрия Владимировича.
Интересно: зачем ему понадобилась на ужине в собственном доме тихая нелюдимая секретарша? И почему его жена до сих пор не заявилась в офис, чтобы полюбоваться, кто сидит в приёмной у мужа?
В голове рождались вопросы, на которые ответы мог дать завтрашний вечер.
После работы я долго бродила по городским улицам, не обращая внимания на нудный дождь и чавкающую жижу под ногами. Мысли хаотично теснились в голове, Я крутила так и эдак разговор с шефом. Может, потому ничего другое в голову не лезло, что думать больше было не о чем. Вконец замёрзнув и промокнув, поздно вечером пришла домой.
На пороге меня встретил верный Антон. Готовя ужин, я, как обычно, разговаривала с котом – рассказывала ему о событиях дня.
– Пока гуляла, столько всего передумать успела, ты не представляешь! Наверное, мне не хватает простого человеческого общения.
И вдруг, словно тихий шелест листвы, услышала грустное: «Представляю…». Я замерла у плиты и судорожно вцепилась в горячую крышку. Обожгла пальцы, взвыла и заметалась, подставляя руку под струю холодной воды. Затем рухнула на стул и попыталась размышлять трезво. Во-первых, я слышала не голос. Во-вторых, сомнительно, что это мысли кота. В-третьих, после бесконечной прогулки и усталости ещё и не такое померещится. Я переутомилась.
Лучше всего в последнее время удавалось мне уговаривать саму себя. Успокоившись, поужинала и ещё долго сидела с самоучителем французского под тихое бормотание телевизора.
Спала я крепко, но впервые в этом доме мне ничего не снилось. Утром поняла, что огорчилась. Я привыкла, что каждую ночь Анастасия в моих снах обещала, что всё будет хорошо.
Завтракать не хотелось, я выпила кофе и дала слово, что не буду обращать внимание та такую странную штуку, как сновидения. Не всё ли равно, что приходит ночью? Это всего лишь мираж, когда желаемое выдаёшь за действительное. Такие мысли не утешали, но стало немножечко легче.
День выдался тяжёлый. Поставляли новую партию товаров: близился Новый год, поэтому работали напряжённо. К концу дня я погрязла в ворохе документов и охрипла, разговаривая по телефону. Но ровно в пять шеф, неизменно посмотрев на часы, объявил, что рабочий день окончен.
– Если ты не забыла, нас ждут ужин и знакомство с моим семейством.
Таким голосом говорят о чём-то неприятном, но с Юрием Владимировичем удивляться не приходилось.
– Я не забыла, – вздохнула облегчённо, сложила бумаги стопочкой и надела пальто. Мы вышли из офиса и, не спеша, пошли по тёмным улицам, вдыхая морозный воздух. Под ногами вкусно хрустели лужи, затянутые ледком. Шеф предложил мне руку, и я с радостью ухватилась за неё: ноги скользили и разъезжались. Хорошо хоть шли недолго: через улицу, на повороте, показался большой дом.
Он светился, как новогодняя ёлка и кремовыми стенами напоминал воздушное пирожное. Таким я его увидела, таким дом семьи Иноковых вошёл в моё сердце. От него веяло теплом, как от огромной сказочной печи. Он улыбался по-доброму, подмигивал и притягивал к себе аккуратной штукатуркой, белой лесенкой-крылечком. Ажурный кованый заборчик, припорошенный снегом, добавлял сказочности, хотя куда уж больше.