Я видела, как исчез кусок торта с блюда, затем ещё один.
– Не знаю, как вкусно получается у твоей мамы, – пробормотал домовой, – но твой подарок – как раз то, чего мне не хватало эти годы.
Мы пили чай на кухне, и почему-то виделось это правильным, как в сказке «Рукавичка»: безопасный домик, где хорошо тем, кто случайно оказался рядом. И я верила: наш мирок не треснет от перенаселения, останется целостным, как атом.
– А мне и подарить тебе нечего, – вырвал меня из размышлений голос Ника.
– Это не обязательно. По большому счёту, тортик тоже не совсем тянет на подарок, – смутилась я.
– Но мне хотелось бы. И, кажется, у меня есть то, что тебе понравится.
На столе с глухим стуком появился предмет.
Я зачарованно смотрела и не могла понять, что это. Протянула руку и прикоснулась к подарку домового. Пальцы пронзила лёгкая дрожь. Маленький электрический разряд, приятный до щекотки. Выпуклый овал, сужающийся в одном месте необычного серебристо-бледно-голубого цвета.
– Это серьга. Моя серьга. Пусть она будет твоим талисманом. У меня их две, но я дарю только одну, чтобы ты всегда помнила эту ночь и что где-то есть вторая половина.
Я зажала в кулаке серёжку, наслаждаясь волнами тепла, что исходили от неё. На ощупь похоже на янтарь. Пальцы споткнулись о неровности. Я раскрыла ладонь и посмотрела серьгу на свет. Непонятные знаки вспыхнули розовыми искрами. Овал казался цельным, и я никак не могла понять, где скрывается застёжка.
– Очень красиво, – поколебавшись, положила серьгу на стол. – Но я не могу принять подарок. Мне кажется, это очень дорогая вещь.
– Я подарил то, что принадлежит мне. От чистого сердца, – он говорил глухо и немного взволнованно – почти незаметная рябь на безупречной глади его эмоций. – Я не живу в мире ценностей и денег, поэтому вещь ничего не стоит. Неужели ты так горда, что не можешь принять такую малость?
Я качнула головой и поняла, что, не отрываясь, смотрю на украшение, а пальцы невольно тянутся, чтобы потрогать, снова ощутить тепло. Не удержавшись, я прикоснулась к серьге и ощупала, пытаясь найти застёжку.
– Нажми ногтём на углубление в узкой части овала, – мягко скомандовал домовой, и я легко нашла выемку. Серьга раскрылась, как резиновая. Идеально ровные края, внутри - тонкий штырь.
– Ладно, – неожиданно согласилась и надела украшение. Замок тут же закрылся, серьга прильнула к уху, как живая. Тепло волной прошлось по телу.
– Она теперь часть тебя, будет оберегать и защищать, но если захочешь, всегда сможешь снять её. Носить в кармане или на цепочке, как кулон.
Он сказал это как-то значительно, словно цитировал незыблемый закон, но в тот момент я не нашлась, что ответить и не решилась ни о чём спросить: вопросы вылетели из головы, и не хотелось их искать и озвучивать. Погладила лишь ухо и гладкую поверхность украшения.
– У меня есть идея. Почему бы нам не прогуляться? На улице тихо и снег. К тому же ночь и никакого солнца.
– Идёт, – кратко согласился Ник, и я отправилась одеваться.
Дверь удалось открыть не сразу – намело сугробы. Стояла глубокая тишь, с тёмного беззвёздного неба срывались редкие снежинки. Полное безветрие и морозная стынь.
– Чувствуешь, как пахнет зима? – восторженно завопила я и, запрокинув голову, поймала губами снежинку. – Завтра придётся чистить дорожку, иначе не пройдёшь.
Меня это ничуть не огорчало.
– Я займусь этим, когда ты уснёшь, – прошелестел голос внутри. – Постарайся не разговаривать вслух.
Я покраснела и кивнула. Хорошо, что ни души вокруг. Девица, что беседует сама с собой, может показаться очень странной. Рядом с собой я увидела следы.
– Может, тебя никто и не видит, но следы на снегу ты оставляешь
Опять тихий смех разливается внутри, а рядом – непримятый снег: сколько ни приглядывалась – нет ничего.
– Как у тебя это получается?