Ник сказал это так, что невольный холодок промчался по спине. Хотелось обнять себя и успокоить. Что за этой настойчивостью скрывалось? Почему он должен быть всенепременно сильным, всегда впереди на шаг? Какие враги могли сломать его там, откуда он пришёл?
– Никогда не думала, что такое возможно, – пробормотала, чувствуя, как дрожь добирается до губ. Вспомнился какой-то фантастический фильм о сканнерах и подумалось: теоретически чтение мыслей открывает новые двери в шпионаже.
– Чем больше у тебя силы, тем сильнее дар, – настойчиво повторил Ник. – Ты можешь гораздо больше. То, о чём даже не подозреваешь пока.
Я устало потёрла лоб и прикоснулась к горящим щекам. В голове путались мысли.
– Ну, хорошо. Допустим, я научусь, разовью в себе новые способности, смогу вытворять невероятные вещи. Допустим. Только зачем мне всё это?
– Чтобы познать себя.
Кажется, он удивлён моей непроницательности.
– Допустим, – нажала я голосом. – Я познаю себя полностью и без остатка. Что дальше?
– А дальше ты сама решишь, что делать. Увидев мир другими глазами, ты сможешь помогать людям. А может, напишешь книгу, которая не даст сойти с ума тем, кто только делает первые шаги на пути к познанию. И расскажешь всем, какие на самом деле домовые.
Печаль и ирония. Грусть и уверенность. Так явно и близко, что хотелось потрогать эти чувства, прикоснуться к Нику, чтобы увериться: это он только что сказал, а не показалось.
– Я не знаю, какими бывают домовые, Ник. Потому что ты… не очень похож на персонажей народного фольклора. И чем дольше мы знакомы, тем больше я понимаю, что, наверное, Анастасия ошиблась, назвав тебя маленьким лохматым существом. Тебе так хочется, чтоб люди узнали о твоём существовании? Наверное, это страшно, когда тебя никто не видит, не слышит. Когда для других ты – воздух, через который можно пройти и не заметить.
– Ты жалеешь меня, Мария. Не надо. Я не страдаю от того, что не вписываюсь в человеческое общество. Общаясь с тобой, я получаю всё, чтобы чувствовать себя живым и хоть кому-то нужным. И… мне нравится быть домовым. В этом звании есть что-то тёплое и настоящее.
Я ощутила: он рядом. Близко-близко. Протяни я руку – и смогу прикоснуться к нему. Услышать, как бьётся его сердце, уловить дыхание. Но я только покрепче переплела руки на груди. Не хотела разрушать оголённую откровенность и терять его, живого, как никогда.
– Я хочу помочь тебе узнать все глубины твоего «я», а взамен надеюсь обрести себя, – тихо-тихо льётся его голос, шуршит, срываясь на шёпот, и я превращаюсь в струну, что ловит каждый звук: – Что-то мучает меня, Маша. Не даёт покоя. Я пытаюсь вспомнить, но вижу только пустоту. Иногда я делаю что-то и понимаю: не знаю, откуда берутся умения или вырываются слова. Я часто объясняю тебе какие-то непонятные мне самому вопросы. Рвусь на части и не нахожу ответов. Есть только чувство, уверенность: ты поможешь мне справиться с этим. Мне нужна твоя помощь, поэтому и хочу, чтобы ты была сильной, очень сильной.
Я выдохнула судорожно и ещё крепче сжала пальцы. Внутри билась исповедь домового. Сильный и слабый одновременно. Не побоялся признаться в сомнениях и проблемах. Казалось странным, что он ничего не знает о себе. С ним – багаж двух лет, что прожил Ник в стенах этого дома. Наверное, это тайна, неподвластная ничьей воле и силе, но его откровение рвало неуверенность и распахивало настежь двери души. Перед таким трудно устоять.
Внезапно я замерла. Перед глазами всплыло видение, которое мучило и не давало покоя: полукруг свечей и силуэт высокого мужчины, что пел странную песню на непонятном языке.
– Ник. Тогда, во время болезни. Мне приснилось или это действительно было? Свечи, песня. Это был ты?
Он ответил не сразу. Я считала толчки сердца: раз, два, три… пятнадцать…
– Я думал, ты ничего не помнишь, – голос домового прозвучал тихо и приглушённо, словно он закрыл лицо руками. – Я отчаялся. Ты уходила всё дальше. И тогда со мной что-то случилось. Я почти ничего не помню. Очнулся на рассвете в твоей постели и долго не мог прийти в себя. Ты рядом. Тёплая и живая. И это самое главное. Я выскользнул из твоих объятий и поклялся, что никогда не вспомню об этом. Я должен был сделать так, чтобы спасти тебя.