Если бы не Анастасия, наверное, я никогда бы не смогла понять, что это и откуда берётся. В какой-то момент мешанина из звуков и шорохов перестала походить на винегрет, и я смогла улавливать мысли отдельных людей. Очень сложно давалось познание граней собственного дара, но у меня был терпеливый наставник.
Постепенно пришло умение не слышать какофонию толпы, а ловить только то, что нужно, или отключаться и не ловить чужие мысли и образы.
– Мозг, – говорила Анастасия, – всего лишь инструмент. Сумей настроить его – и получишь много больше, чем ожидаешь. Мозг не свалка, хотя таковым мы делаем его: храним кучу информации, порой не нужной и неполезной. Представляй, что голова твоя – очень важный и небезразмерный сейф. Тщательно раскладывай по полочкам всё нужное и безжалостно выбрасывай мусор. Пусть самое ценное отпечатывается в ячейках навсегда.
Я слушала бабушку Штейн очень внимательно, но не следовала слепо каждому слову, а со временем научилась спорить и высказывать собственное мнение.
– Но человек не робот? Нельзя же подчинить всё, что приходит с жизненным опытом, жёсткой классификации? – возражала я. – Если выметать «мусор», то не останется место чувствам и эмоциям, дорогим воспоминаниям.
Анастасия улыбалась. Всегда в улыбке её пряталась недосказанность, а в глазах – мудрое понимание.
– Это хорошо, что ты споришь и не принимаешь на веру каждое моё слово. Память и чувства не должны становиться мусором. Потому что только благодаря им мы остаёмся людьми. Слабыми, делающими ошибки. И нет ни рецепта, ни формулы, как стать идеальным.
Подобные беседы будили что-то внутри Анастасии. Она замолкала на полуслове, уходила в себя глубоко-глубоко, куда не было доступа ни мне, ни кому другому. В такие моменты я переставала дышать, потому что одновременно хотелось и не хотелось узнать, что кроется в её памяти, какие секреты и привидения живут в её душе. Но я никогда бы не посмела спросить или залезть без спросу в эти тёмные глубины.
Несмотря на все свои способности, я не стала вундеркиндом, эпохальной гордостью школы. Наверное, потому, что совершенно не стремилась к этому. Маму огорчалась, что, имея тонкий слух, я осталась равнодушной к учёбе в музыкальной школе. Научившись за год довольно бегло играть с листа любые, даже очень сложные произведения, я не захотела совершенствоваться и настояла, чтобы меня не заставляли заканчивать музыкалку.
Музыка стала другом, что приходил на помощь, когда меня одолевали хаотичные мысли. Тогда я садилась за пианино и играла под настроение много-много, пока не выплёскивалась и не успокаивалась.
Я не обладала феноменальной виртуозностью, часто сбивалась с такта, не совсем верно ставила пальцы, но чтение с листа доставляло удовольствие, как путешествие в неизвестную страну, где приходилось срочно учить язык, чтобы понимать окружающих.
В мои двенадцать бабуля Вера настояла, чтобы я попробовала заняться живописью. Но мне, к сожалению, давались только абстрактные картины, которые рисовало моё дикое воображение. Я чутко ловила оттенки, полутени и нюансы, но дальше этого так и не пошло. Бабуля в отчаянии махнула рукой, видя мои страдания. Так закончился мой «живописный период».
В тринадцать лет начался переходный возраст. Я стала расти не по дням, а по часам, обогнав к четырнадцати годам всех девчонок в классе. В тринадцатое лето моей жизни я стала девушкой (так объяснила мне бабушка Штейн появление менструаций), у меня начала расти грудь, но тяга к противоположному полу не спешила приходить, хотя на это грустно намекал постаревший папа. Тем летом я стала ощущать боль любого живого существа, будь то человек или животное. Но и с этим откровением я справилась с помощью Анастасии. Уезжая, она грустно заметила, что я больше не нуждаюсь в её уроках.
– Детка, ты теперь знаешь всё, и даже больше, чем я сама. Ты взрослая и многое понимаешь. Я не умею и половины того, чему научила тебя. Я лишь твой поводырь и наставник. Рада, что смогла продержаться долго на этом свете и успела сделать так много.
Начинай учить анатомию человека. Это тебе пригодится. Ты чувствуешь боль, как физическую, так и моральную. Может быть, ты сможешь помогать людям. Вряд ли получится лечить людей: для этого тебе не хватает ни знаний, ни сил. Но поставить правильный диагноз или освободить человека от душевных мук – это тебе по плечу.