– Я и так никогда тебя не забуду.
Я встрепенулась.
– Ты заметил, что мы постоянно думаем о том дне, когда расстанемся. Пусть неосознанно, но это бродит в наших умах. Мы как будто чувствуем: настанет день и придёт время разойтись в разные стороны.
– Я не хочу расставаться, Мария. И думать об этом тоже не хочу.
Я помолчала. Мы так и сидели на полу, посреди комнаты. Легко поднялась и посмотрела в окно. Уязвимые и ненадёжные, слабые и не знающие, что ждёт за поворотом. Подумалось: никакие способности не могут сделать нас настолько сильными, чтобы обмануть судьбу. Но вслух говорить об этом не стала.
– Мне иногда кажется: я знаю тебя долго-долго, хотя прошло чуть больше трёх месяцев.
– Недавно ты думала, что я лохматое чудовище, обросшее шерстью.
Я тряхнула головой. Он посмеивался надо мной.
– Вряд ли кто-то теперь расскажет о домовых больше, чем я. Хотя, уже говорила: много нестыковок. Ты человек, я убеждена в этом. Кто и откуда – это другой вопрос.
– Вряд ли я живу сто или двести лет. Но мне это неинтересно. Наверное, мне хотелось бы знать своё прошлое, если оно у меня, конечно, есть.
Я потеребила кончик косы.
– Я уверена: оно у тебя есть. Придёт момент – и ты вспомнишь. Уже что-то пробуждается в тебе. Нужен только толчок. Всё время думаю: что бы ты делал, если б в этот дом приехала не я, а кто-то другой. Или я была бы совсем другой. Самой обычной женщиной. С мужем и детьми. Стал бы ты жить тенью этого дома, невидимой, неслышимой, никем не замеченной? Или ушёл бы искать других людей?
– Не знаю, – ответил Ник, помолчав. – Может, и остался бы. Наверное, мне было бы интересно наблюдать за детьми. Они… восприимчивее, чем взрослые. Интересные и забавные.
Он говорил о детях с такой теплотой, что обмирало внутри.
– Ты любишь детей? – вопрос задала быстрее, чем успела подумать. Не хотелось затрагивать эту тему, но слова сорвались, их не вернуть назад.
– Мне кажется, да. Ты же знаешь, я почти не выхожу из дома. Но когда я вижу малышей, что-то внутри переворачивается. Испытываю нежность и… тревогу, что ли. Не знаю, как объяснить. Сложно. Очень сложно. Иногда думаю, что когда-то, в недосягаемом прошлом, много общался с детьми. Но уверенности, что это так, у меня нет.
Я неосознанно коснулась рукой плоского живота. Одёрнула ладонь, ругая себя за несдержанность и невольные воспоминания.
– Как знать, может там, в прошлом, у тебя есть жена и дети. Поэтому ты тревожишься.
Грусть накрыла с головой, окутала плечи невесомой тяжестью, сковала – не скрыться, не спрятаться.
– У меня нет жены и детей. У меня не было даже невесты, – слова, что произносил Ник, звенели от напряжения, а голос ушёл далеко-далеко, звучал отстранённо, как будто он находился не здесь.
Я насторожилась, но промолчала. Затаилась, чтобы не сбить его с мысли. Чувствовала в воздухе что-то тёмное, как грозовое облако. Нечто, что мешало ему вспомнить. Непрозрачные клубы мешались со светлыми завитками. Может, так выглядит его память – кто знает?
Ник вдруг рассмеялся. Я вздрогнула – так некстати порвалась нить, что протянулась от него ко мне.
– Кольца! Я одинок. Как я мог забыть? У меня все кольца, их ровно двенадцать» А это значит – не было никого в той, прошлой жизни!
– При чём тут кольца? – не выдержала я.
– Что? – Ник будто очнулся. – Не знаю. Не помню. Колец было бы меньше, – пояснил, как будто это что-то объясняло.
– Их уже меньше. Одиннадцать, двенадцатое – у меня, – я с сожалением посмотрела на таон. – Наверное, я не имею на него права.
Ник молниеносно накрыл мою ладонь своей, поняв, что я собираюсь сделать.
– Нет. Оно перешло к тебе. Так должно быть. Иначе я не смог бы снять его с пальца. Помнишь, ты спрашивала: не мешают ли мне кольца, а я ответил, что не задумывался над этим. Я не могу их снять – вот в чём дело. Таон теперь твой. Попробуй расстаться с ним – и ты не сможешь.
Сплошные загадки. Разболелась голова. Столько всего намешалось в один день. Я покрутила кольцо на пальце. Сидит плотно, как влитое.
– У нас разные пальцы. Ведь таон ты снял с указательного, да?
– Да.
– А кольцо мне впору. Будто приросло.