Я приглушённо фыркнула: нашёл специалиста по токсикозам у беременных.
– Я думаю, – ответила осторожно, – это естественный процесс.
– Ольга тоже так говорит. Но я «скорую» вызвал, Володьку дома оставил. Видишь ли, ему по делам надо. В каникулы. Вообще он какой-то странный стал. Задумчивый чересчур. Молчит, бегает куда-то. Я что-то переживать начал. Вчера руки внимательно осмотрел: вдруг колоться начал? Так он, представь себе, оскорбился. Сказал, что у меня не все дома.
Я вздохнула и аккуратно поправила письменные принадлежности.
– Ну, у мальчика возраст такой. Юношеский максимализм. Немного больше внимания и терпения. Думаю, ему нелегко, и ваше недоверие обижает.
– Хорошо тебе говорить обо всём этом, – проворчал шеф. – Вот будут у тебя дети, я посмотрю, насколько ты будешь терпелива.
Я улыбнулась и спокойно сказала:
– У меня не будет детей.
Шеф посмотрел на меня так, словно я чокнулась. Я видела, как заледенели его глаза, как дёрнулся уголок плотно сжатых губ.
– Надеюсь, ты шутишь, – кило кислого льда одним махом на язык. – Это самое большое несчастье для здоровых и нормальных людей.
Как всегда, категоричен в своих суждениях.
– Любое несчастье можно пережить, – рискнула возразить. – Мы работать сегодня будем?
Шеф смерил меня долгим взглядом. Тяжёлым и подозрительным.
– Что-то ты мне сегодня не нравишься.
– Вам сегодня всё не нравится, шеф, – мягко улыбнулась я. – Ольгу рвёт, Володя неуправляем, секретарша не хочет иметь детей. Что может быть кошмарнее?
– Ну-ну, – ядовито хмыкнул Юрий Владимирович, – веселись. Всё кувырком в этом мире.
И гордо прошагал в свой кабинет.
Перед обеденным перерывом в приёмную вошёл Антоний Евграфович. Глупо спрашивать, как он меня нашёл. В этом городишке, наверное, не осталось тайн.
– Пришёл украсть вас, лапушка, – заявил он, лучезарно улыбаясь.
Я представила, как и сколько будет бурлить муравейник, обсуждая «эту странную Штейн», и улыбнулась в ответ. Под пулемётным расстрелом ясных очей незабвенного шефа мы отправились в кафе напротив.
– Я уезжаю, – заявил старый аристократ без обиняков. – Долго думал вчера и понял, что прожил долгую жизнь и ничего не сделал полезного. Хочу исправить ошибку. Мечтаю основать фонд для одарённых детей в память об Анастасии. Она любила детей, отдавала им душу. Но волокита, сама понимаешь. Юридические тонкости. Новое завещание.
Старик сухо рассмеялся, затем наклонился и попросил, глядя мне в глаза.
– Пообещай, что приедешь и заберёшь мой гроб, если я вдруг умру там.
Я оторопела, покачала головой, собираясь возражать, но он не дал мне открыть рот.
– Я знаю, это причуда старого дурака, но не хочу лежать слишком далеко от Анастасии. Мои родственники… Они добры по-своему. Но вряд ли кто-то из них захочет приехать сюда. Поэтому прошу тебя. Я так буду спокоен. Не уеду, пока не оформишь загранпаспорт. Ну, и надеюсь, ты разрешишь звонить тебе иногда?
– Вы сделаете то, что задумали, и вернётесь сюда сами, – сказала мягко и уверенно. – Не надо рисовать мрачные картины.
Старый аристократ снова рассмеялся:
– Рисовать не обучены. Привык просчитывать каждый ход, каждое развитие событий. Да, я хочу сделать, что задумал, и вернуться, но никто не знает, как повернёт судьба. А я должен быть уверен, что приеду назад. Живым или мёртвым. Покойнику, наверное, всё равно, но сейчас, пока жив, хочу, чтобы это сделал не посторонний человек, а тот, кого я знаю и кому доверяю.
Я вздохнула и погладила узловатую руку.
– Если вам будет спокойнее, обещаю. Сделаю, как вы скажете. Но надеюсь, что это перестраховка. Вы вернётесь, и мы будем дружить домами, ходить друг другу в гости, общаться, пить чай по вечерам.
Он похлопал меня по ладони и улыбнулся.
– Вот и договорились.
* * *
– Ну и знакомые у тебя, Марина, – встретил меня шеф. – Кажется, я не должен ничему удивляться уже, но ты постоянно находишь, чем взбудоражить общественность.