Я нежно погладила гладкую мальчишескую щеку и мягко сказала:
– И всё же ты меня выслушай, Володя. Ничего из твоих слов я опровергать не буду. Но жизнь не останавливается на любви. Я слышала легенду об однолюбах в вашей семье. Со временем всё меняется. Изменишься ты, изменюсь я. Ты спрашивал, что делать? Я отвечу: расти. Становиться мудрее, сильнее, выше. Учись и раскрывай тайны. Ради той любви, которую ты чувствуешь. Учись, чтобы доказать всем, на что ты способен. И однажды ты станешь прекрасным. По-настоящему, изнутри. А когда это произойдёт, ты встретишь настоящую любовь. И вспомнишь этот вечер. Вспомнишь меня с тихой грустью и благодарностью. Подумай над моими словами, не обозляйся на весь мир, который, как тебе кажется, несправедлив и обворовывает тебя. Это не так. Но поймёшь ты это гораздо позже.
Володя посмотрел мне в глаза. Твёрдо и решительно.
– Мне не трудно сделать так, как ты просишь. Может, это действительно выход. А вдруг ничего не изменится? И моё чувство к тебе только окрепнет с годами?
Я покачала головой, стараясь не обидеть и не задеть, но в нём жило жёсткое иноковское упрямство, живо напомнившее главу клана.
– И всё же: вдруг?
Я вздохнула поглубже и посмотрела прямо в глаза.
– Тогда ты завоюешь меня, очаруешь, возьмёшь в плен, - сказала твёрдо. – Ты будешь сильным, умным, блистательным мужчиной. Моё сердце вздрогнет и упадёт к твоим ногам. То, о чём ты мечтаешь, свершится.
– Я перестану быть мальчишкой, дорасту и тогда ты посмотришь на меня совсем другими глазами?
Вот уж, настырный.
– Что-то вроде того, – улыбнулась и ответила честно: – Ты уже нравишься мне тем, что не копишь глупые обиды, а жаждешь завоевать весь мир. Не комплексуешь, как раньше. Значит, уже взрослеешь. Пусть сбудутся твои мечты, Володя.
Мальчишка отчаянно посмотрел мне в глаза и прошептал:
– Можно я тебя поцелую? Всего один раз. Мне ещё так долго расти. Ведь не бывает первой любви без поцелуя?
Как можно не ответить на мольбу?
– Конечно, не бывает, – улыбнулась грустно. Как же всё не просто…
Он бережно взял моё лицо в ладони и нежно, жадно, по-мальчишески неуклюже поцеловал в губы. Поцелуй немного затянулся, но мне не хотелось его отталкивать. Я даже ответила мальчишке, но не почувствовала ничего, кроме нежности и грусти.
Володя оторвался от моих губ. Я чувствовала, как клокочет в груди его сердце. Я вновь провела ладонью по его щеке и, не оборачиваясь, пошла домой. То, что Володя не пошёл вслед, сочла хорошим знаком.
Вдыхала влажный воздух и немного грустила: странно, наверное, но светлая мальчишеская любовь была мне близка и понятна.
* * *
В дом вошла тихо, ещё не очнувшись от задумчивости. Сняла куртку, сапоги и сразу прошла в комнату. Не включая свет, села в кресло и поджала под себя озябшие ноги.
– Ник, где ты? – позвала домового машинально.
– Рядом, Мария. Тоже сижу в кресле, в темноте. И тоже думаю.
Я оживилась, услышав его спокойный голос.
– Приятно, что не торчишь в коридоре и не устраиваешь допрос.
– Но это не значит, что мне не интересно, где ты пропадала.
Зря старается: меня уже не так легко провести ровным, как простынь, голосом.
– Опять ревнуешь, – упрекнула мягко, пытаясь спрятать улыбку.
– Наверное, это что-то другое. Я тоскую по тебе. Не скучаю, а именно тоскую. Когда тебя нет дома, всё словно замирает в ожидании. Ждут, когда ты вернёшься. Книги на полках, кот на подстилке, еда на плите. Замираю и я, жду, когда ты откроешь дверь, потопаешь сапожками у порога, вытирая ноги, как взвизгнет молния куртки, и я наконец-то услышу твоё дыхание.
Непривычно, когда он говорит так. Словно упали оковы. У идеально ровного полотна появились… нет, не ямки да ухабы, а краски. Мягкие оттенки. Так, наверное, ложится на холст акварель – лёгкими размытыми мазками, от которых трудно оторвать взгляд.