И сейчас, вспоминая карлика, он постепенно осознал, какой поворот совершился в его жизни. Если он всем сердцем не примет эту машину, он станет похожим на карлика — его любовь к металлическим листам будет всего лишь маскировать его тайное нечистое озлобление. А почему бы не принять ее?..
В нем постепенно подымался восторг, сметающий все прежние ощущения; все отодвинулось, потому что прямо перед его глазами, зримая, работала она — машина. Уверенная в себе и прекрасная, совершенная, отлитая из металла мечта всех на свете корабельных закройщиков, всех тех немногих, кто напрягает свой разум над стальными листами. Рожденная их трудом, их горячим желанием увидеть свою работу исполненной в совершенстве. Теперь этот день пришел. Какое значение может иметь все остальное? Машина теперь странным образом станет причастна к его мечтам о жене, к тому необычайному миру, которым он окружал свою дочь…
Девочка, наверное, не поймет его. И не захочет увидеть машину… Андрей внезапно представил себе, как скажет дочери, что она умеет создавать маленькие озера, над неподвижной ярко-зеленой водой которых склоняются деревья; маленькие озера с висячими мостиками, под которыми плывут счастливые дети в маленьких светлых лодках с носами в виде жирафьих голов… И это совсем не будет ложью.
Андрею захотелось поднять девочку на эту машину и увидеть, как она улыбается сверху, высоко-высоко, на фоне бесшумно мигающих белых ламп.
Перевод Ф. Гримберг.
Мальчик, который решил стать министром
Петру Ковачеву
Мальчик, который решил стать министром, появился на улице в пять часов вечера, потому что долго спал. На этой маленькой, в один квартал, улице замечали все, даже то, что тучный музыкант из зеленого дома купил три баночки простокваши, а не две, как обычно. Многолетние попытки тучного музыканта примирить соседей с этим успеха не имели. Они не собирались отступаться от своего и, словно бы случайно встречаясь с ним, бросали на ходу:
— Слушай, Петров, в последнее время в газетах пишут, что от болгарской простокваши ужасно полнеют. Так что не увлекайся!
Петров вздыхал, а на другой день вся улица с облегчением видела, что в его авоське не три, а две баночки. Люди все замечали, а тем более заметили они появление мальчика, который решил стать министром.
Возникает, конечно, вопрос, как вообще улица допустила, чтобы мальчик Шивачевых из третьего дома, чей отец какой-то писаришка, мог такое отмочить.
Улица заставляла своих обитателей вести спокойную жизнь и держаться в рамках традиций. После того как сыну Колевых не дали стать ассистентом, а Вере, дочери Русчевых, из первого дома, — выйти за художника, улица спешила предотвратить новые неприятности, которых так и жди от молодежи. Лишь одна пара несколько месяцев прогуливалась по улице из конца в конец под благосклонными взглядами из окон. Наконец они поженились и поселились у Колевых.
Так и шло: из окон наблюдают за происходящим, иногда благосклонно, иногда с неодобрением, дети играют возле домов или во дворах, и никто на них не обращает внимания — от них никаких сюрпризов не ждут. Но однажды, неделю назад, мальчик Шивачевых проснулся, и лицо у него было серьезное, а это с детьми случается не часто. Родители были на работе. Улицу согревало каникулярное солнце. Мальчик Шивачевых не огорчился, что в такой нелегкий момент жизни, когда человек должен завтракать и умываться, их нету дома. Он вышел и не торопясь направился к своим друзьям, которые уже собирались перед зеленым домом. А так как дети не усложняют себе жизнь здорованьем и другими формальностями, мальчик остановился и просто стал слушать волнующий рассказ про новый военный фильм. Потом он подошел к рассказчику и вдруг спросил:
— Тачко, ты кем хочешь стать?
Тачко, с гордостью думая о том, какой у него был воинственный вид, когда он рассказывал, ответил торопливо:
— Конечно, офицером!
Ребята переглянулись и, перебивая друг друга, чтобы не расхватали все хорошие профессии, закричали:
— Летчиком!
— Футболистом!
— Дрессировщиком!
И так далее. Никто не повторял уже однажды названной профессии. Мальчик Шивачевых все это послушал, а потом сказал:
— А я буду министром.
Внезапно наступила пугающая тишина: раз на такой маленькой улице смолкли дети, что еще можно услышать?
Мальчик Шивачевых почувствовал, что произвел впечатление. И пошел домой. Подойдя к двери, он обернулся и крикнул:
— Я тогда смогу вами командовать, но не буду!