Так, ладно, вдох-выдох. В окно заглядывает рыжее закатное солнце, как бы поддерживая меня, обещая, что всё будет хорошо.
Где-то через полчаса наконец приходит ответ. Я одновременно счастлива и страшно напугана.
Открываю нерешительно сообщение и читаю медленно-медленно, чуть ли не по слогам – боюсь, что там будет совсем не то, что мне хочется прочитать.
«Привет, Женя! Вот это новости! Не каждый день получаешь такие сообщения. Сижу себе с другом в кафе, ем бургер, и тут – БАМ! Взрыв мозга! Ты не подумай, это я в хорошем смысле. Просто я такого вообще не ожидал. Мне мама про тебя никогда не рассказывала. Ну оно и понятно. Про папашу она тоже не особо распространяется. Но кое-что я из неё всё-таки вытянул, я настырный. Встретимся – расскажу. Ты территориально где? А вообще, это здорово, что ты написала.
Твой новоиспечённый брат».
Я вскакиваю со стула и хожу по комнате – от счастья и волнения мне хочется подпрыгнуть. Он ответил! Он рад! Удивлён, ошарашен, но всё-таки рад! Даже встретиться готов, и, более того, ему что-то известно о папе. Все Женькины слова, все мои страхи меркнут на фоне этого письма. Теперь у меня точно, совершенно точно есть старший брат.
6. Встреча
Я переминаюсь с ноги на ногу возле школьных ворот. Жду. Позади бесятся на площадке четвероклашки, в «вышибалы» играют. Верещат, как воробьи, которые мельтешат и чирикают в большом, голом ещё сиреневом кусте. Их там штук сто, наверное. И уж как они кричат, но наши четвероклашки всё равно громче.
Погода уже совсем сухая, весенняя. Ветерок – и тот потеплел, вот они и повыскакивали – четвероклашки и воробьи.
Снег почти сошёл, земля покрыта прошлогодней травой, скоро набухнут почки, проклюнется первая зелень. И так приятно дышать солнцем. Солнцем и тёплым ветерком. Скорей бы каникулы!
Школа стоит на маленькой неприметной улице, всё равно что в переулке или тупике. Тут почти никто не ходит, даже машины проезжают редко. Я переживаю, что Филипп не найдёт. Мы договорились, что он встретит меня после школы и мы пойдём где-нибудь погуляем, выпьем кофе. Вообще-то, я кофе не пью. Мне нравится запах и само слово «кофе», но вкус – не очень, даже с молоком и сахаром. Но когда это предлагает он, мой старший брат, мне тут же нестерпимо хочется кофе. Я готова за один присест столько кофе выпить, сколько за всю жизнь не пила.
Внутри у меня всё трепещет, как подумаю, что вот-вот увижу брата. Сейчас, уже совсем скоро он покажется из-за угла, помашет мне: «Ну, здравствуй, сестра!» А может, «сестрёнка» или «сестричка». Я гадаю, как именно он меня назовёт. Я же впервые для кого-то сестра. Женя, сестра Филиппа. Звучит почти так же удивительно и необычно, как Женя Вострикова.
Жаль только, что Женька уже ушла, мне хотелось, чтобы она подождала со мной, я бы познакомила её с Филиппом. Но она сказала, что ей надо идти – бабушке по дому помочь. Обманывает, конечно. Я что, Женькину бабушку не знаю? Ни за что на свете она не попросит о помощи. Ей всё нравится делать самой: и квартиру убирать, и еду готовить, и гладить, и стирать, и на шкаф лазить, и даже потолки белить. Только гвозди не забивает и огурцы не солит – это дедушкино. И тут вдруг – помочь! Бабушка Женьку ничего делать не заставляет. Всегда говорит: «Ты, Женечка, главное, учись хорошо и рисуй, а уж условия мы тебе создадим». Слышала бы это моя мама. А то мне и учись, и готовь, и каждый день в комнате прибирай.
А я-то думала, что после сообщения от Филиппа мы с Женькой помиримся.
«Видишь, – сказала я ей. – А ты боялась!» – Словно Филипп – её брат и это ей пришлось понервничать, ответит он или нет. Но Женька не то что не обрадовалась, она как будто даже огорчилась:
«Ну здорово, расскажешь потом».
Прозвучало это уныло и кисло, как будто речь не о моём брате, а о какой-нибудь Лене Кураповой, честное слово.
В общем, я стою у ворот одна. Слушаю, как пищат четвероклашки. Хорошо, что они такие громкие – Филипп пойдёт на крики и сразу найдёт школу. Мне грустно оттого, что Женька меня бросила, и вместе с тем радостно, что увижу брата. Странно, как они оба во мне уживаются – весёлый Филипп и печальная Женька. Как будто льдина посреди весенней цветущей лужайки.
А вот и он! Идёт в чёрном пальто нараспашку. Сумка через плечо, на шее – большие наушники. Волосы вьются и закрывают уши. Он замечает меня, поднимает ладонь и улыбается уголком рта, как ожившая папина фотография. Мне такой улыбки почему-то не досталось, я умею только как клоун, во весь рот. Что я и делаю.
– Привет тебе, сестра! Так вот ты какая!
– Привет! А ты – вон аж какой!
Он высокий, на две головы выше меня, а ведь я и сама роста немаленького.