Кажется, ему удалось провести пилота, и геликоптер удалился. Лайминг поднялся на ноги, взглянул на компас и двинулся дальше, яростно проклиная все геликоптеры, их создателей и пилотов. Они летали медленно, имели небольшой радиус действия и вмещали одного человека. Но опасность заключалась в том, что они были почти бесшумны.
Зазевайся беглец на секунду, потеряй бдительность, и он не заметит приближения машины, пока не почувствует поток воздуха от ее винта. Судя по столь ранней активности преследователей, можно было предположить, что его побег здорово разозлил какую-то шишку. "Вряд ли это Клавиз, – подумал он. – Майор занимает не такое уж высокое положение. За дело взялся кто-то повыше и чином, и влиянием. Такой наверняка сделал козлов отпущения из бедняги Клавиза и всех охранников той казармы". Устало продолжая путь, он гадал, что теперь ожидает Клавиза. Похоже, все что угодно. Могут сварить в кипящем масле, а могут и разжаловать в рядовые.
В чужом мире трудно измерять дисциплинарные воздействия земными мерками.
Ясно только одно: если Джона Лайминга опять поймают, то о нем позаботятся лучше, чем в первый раз. Например, его могут спеленать, как мумию, отрезать ступни или придумать что-нибудь еще более симпатичное. У него был один-единственный шанс вырваться на свободу, и он использовал его на все сто. Другого ему никто не даст. У любого народа беглецов считают опасными смутьянами, заслуживающими особого обращения.
Целый день он упорно брел к югу. Раз шесть ему приходилось прятаться, пока то одна, то другая машина не скрывалась из вида. К наступлению сумерек он все еще находился в лесу. Вечером воздушная разведка прекратилась. Ночь он провел так же, как и накануне: те же сожаления по поводу отсутствия одеяла и те же сложности с разведением костра.
Насытившись, он сидел у ласкающего взор огня, дав долгожданный отдых усталым ногам и недоумевая, почему враг не додумается организовать ночные поиски. Хоть костер и замаскирован от наземных преследователей, с самолета его можно легко обнаружить еще до того, как беглец услышит звук моторов, а мгновенно загасить пламя невозможно.
Следующий день прошел без особых событий. Похоже, что полеты прекратились Во всяком случае, он не видел и не слышал в воздухе ни одной машины. Возможно, его преследователи по каким-то только им одним известным причинам сосредоточили поиски где-то в другом месте. Без всяких помех и задержек Лайминг прошел приличное расстояние. Когда солнце поднялось высоко, он разжег при помощи линзы бездымный костерок, соорудил себе поесть и плотно пообедал. Местная пища, пресная, но сытная, пока не наносила его организму никакого вреда. Инвентаризация остатков провианта показала, что еды хватит еще дней на пять-шесть.
Еще через день, к вечеру, он достиг южной границы леса и вышел на широкую дорогу. За ней лежали возделанные поля с редкими постройками, очень похожие на фермы. Милях в четырех над долиной вздымалось нагромождение каменных зданий, окруженных высокой стеной. С такого расстояния он не смог определить, что это такое: крепость, тюрьма, больница, сумасшедший дом, засекреченный завод или нечто невообразимое, что занги предпочитают скрывать от посторонних глаз.
Чем бы это ни было, выглядело оно довольно зловеще.
Интуиция подсказывала: держись отсюда подальше.
Забравшись обратно в лес ярдов на двести, Лайминг нашел густо заросшую лощину и присел на бревно, поразмышлять о ближайшем будущем. Перед ним до самого горизонта, а может быть и дальше, простиралась равнина, по которой, наверное, раскиданы города и поселки. Тащиться по ней средь бела дня нечего было и думать. На планете, населенной приземистыми квадратными гуманоидами с чешуйчатой шкурой, худощавому и гладкокожему землянину так же легко затеряться в толпе, как медведю в церковном хоре. Его опознают с первого взгляда, особенно если по радио и телевидению уже передали его приметы вместе с сообщением о розыске.
Правда, в Сообщество входило около двадцати народов, половину из которых занги и в глаза не видели. Но они наверняка, хотя бы приблизительно представляют себе, как выглядят их собратья по оружию, и беглого землянина опознают сразу. Шанс надуть врага, выдав себя за неопытного союзника, ничтожно мал; даже если ему и удалось бы запудрить мозги горстке крестьян, его тут же, даже из лучших побуждений, доставили бы к начальству.
Надо сказать, что к этому времени лес ему уже порядком надоел. Сплошные деревья, глушь, и никакой живности. Но когда он сидел и придумывал, как миновать равнину, его настроение резко переменилось, и лес уже казался надежным прибежищем, защиты которого предстоит лишиться. Дальше придется идти ночами, а спать днем, если, конечно, удастся найти подходящее укрытие для сна. Перспектива не из приятных.