«Долго ли мучиться вам, — сказал один, — страстью, от коей вы не имеете возможности быть счастливым. Неужели вы не имеете ничего в вашей империи, чтобы вас могло утешить?» «К чему мне служить, — отвечал другой, — быть Принцем земли, если я никогда не могу быть любим Принцессою Аржантиной? Вспомнишь ли ты, с тех пор, как мы прогуливались в саду ее и, спрятавшись за густым палисадником, который окружал фонтан, испещренный раковинами и каменьями, где струи составляли ванны; так же чисты и так же светлы, как хрусталь. Мы увидели Аржантину, которую дневной жар принудил прийти искать прохладного места в сей рощице, где солнце не может проникнуть, невзирая на всю его светлость, где дыхание зефира сохраняет во всякое время приятную прохладность. Она села на дерновую лавочку, украшенную тысячью цветами, окружающими сей фонтан. Прозрачность и журчание сих вод принудило ее купаться, и ты видел, как она погрузилась.
С сей минуты я не могу престать о ней думать; ее образ представляется мне днем и ночью.
Я ее люблю, и известен, увы! что она никогда не будет меня любить. Ты знаешь, что я в своем замке имею кабинеты времен. В первом зеркале представляют прошедшее, во втором показывается настоящее, а в третьем открывается будущее. Сие было начертано в последнем, что я несчастлив с того времени, как оставил Аржантину. Но увы! невзирая на всю мою горячность, не видал я ничего, кроме презрения и суровости. Суди о моей любви и о моих несчастьях, потому что я, пренебрегая все сие, чувствую, что ее буду любить вечно».
Принц Золотого острова, который слушал их разговоры, удивился, узнавши, что Принц земли любил Аржантину. Она была его сестра, и уповал чрез него выпросить у Принца духов, его брата, вольность Принцессе острова Роз. Он весьма желал идти в кабинеты времени. Принц земли и его наперсник вошли в свое дерево и возвратились в принадлежащее им владение.
Невидимый Принц заметил дерево и прилагал всевозможное старание его отворить, но сие было невозможно; оно отворялось потаенно и ему неведомо. Наконец желание знать, любит ли его еще Розалия и будет ли любить всегда, принудило отложить отбытие на несколько времени. Он дожидался в сей аллее, лаская себя надеждой, что Принц земли опять выйдет, в чем и не обманулся. В один день увидел он его опять, разговаривающего с наперсником, и невидимый Принц вошел в дерево, которое было не заперто; потом сошел по лестнице, сделанной из черного дерева и выложенной слоновой костью. Сия лестница вела к дверям, которые были красной чеканной меди. Он отворил; он вошел в галерею длины и ширины удивительной. Сия галерея открыта с двух сторон: одна провождала в приятные сады, а другая к озеру. Все, к ослеплению зрения, украшено было мрамором и окружено лесом. Он вошел в сию галерею, в которой простенки зеркальные, мебели золотые и серебряные; видны лучшие сосуды, превосходные статуи и карнизы редкого фарфора. Внизу сей галереи серебряная дверь, на которой невидимый Принц прочитал сию надпись:
Невидимый Принц напрасно старался отворить сии двери; его труды были тщетны: они запирались неизвестным образом. Принц земли один их знал отворять; и после, как он их отворил, то невидимый Принц вошел в кабинет прошедшего, где увидел тот канал, на котором в первый раз Розалию узнал, и тут-то унес ее Принц духов. Он видел сего Принца, стоящего пред нею на коленях в кабинете статуи Мемнона. Сие ничего не производило, кроме возобновления его печали. Он не мог удержаться от слез, увидя, сколько после ее похищения Принц духов ее мучил. Его ярость и гнев, казалось, изображены были на глазах. Он держал ее в жесточайшем плену час от часу, и она не имела вольности выходить из своего жилища. Сия несчастная Принцесса провождала дни и ночи в слезах.
Столь жестокое состояние весьма чувствительно было для невидимого Принца: он, закрыв глаза, чтоб освободиться от горести, вышел в минуту из сего несчастного кабинета, но любовь, невзирая на то, его воротила. Какое было изумление видеть Розалию у окна, которое представляло часть прозрачной воды, где она писала при свете луны письмо; он приблизился к окну и читал следующее: