И никто не замечал Хильмера. Он стонал от холода и бродил по комнате, пытаясь найти ту, по которой он так тосковал.
Эллен.
Эллен.
Форс выпил кофе и съел бутерброд. Карин смотрела, как он ест.
— Ты похудел.
Форс просиял:
— Заметно?
— Конечно. Ты на диете?
— Да.
— Сейчас тебе лучше поесть.
Форс разжевал и проглотил бутерброд.
— Ну что ж, мы нашли преступников, — сказал он с набитым ртом, — но нам нужно признание и доказательства.
Затем он рассказал о том, как предполагает вести допросы. Карин слушала и время от времени задавала вопросы.
— Это трудно, — сказала она, когда Форс замолчал.
— Хаммарлунд говорит то же самое, но я уверен, что все получится. Начнем с Мальмстена. Он расскажет.
— Ты в этом уверен?
— Ты будешь сам их всех допрашивать?
— Если бы ты больше была в курсе дела, то я попросил бы тебя взять на себя Тульгрен. С ней будет сложнее всего. А так придется допрашивать всех самому. Но я буду рад, если ты будешь присутствовать.
— Как тебе угодно.
Они вышли из кафетерия и спустились на лифте обратно на четвертый этаж. Полицейские собрались в одной из больших комнат для встреч. В комнате были дюжина стульев, стоявших полукругом перед столом, карта на стене, доска для письма и стол. Форс уселся около стола. Сван и Мартинсон сидели, нагнувшись над спортивным приложением к «Ежедневным новостям».
Форс подумал о том, что скоро всем поступающим в школу полиции станут задавать один вопрос: «Являетесь ли вы членом какого-нибудь спортивного общества?», а вопросом номер два станет: «Записаны ли вы в библиотеку?». Кандидатов, ответивших «да» на первый вопрос и «нет» на второй, в школу полиции принимать не будут.
Карин села около Мартинсона. Она была пловчиха, это знал и Мартинсон, и все остальные. Тот, кто был хорошим спортсменом, автоматически становился хорошим коллегой, даже если это была женщина. Тот, кто читал книги или слушал классическую музыку, считался сродни гомосексуалистам или даже кем-то еще хуже.
В комнату вошли Стенберг и Юхансон. Они заняли места друг напротив друга перед столом.
— Ну как? — спросил Форс и повернулся к Стенбергу.
— Могло бы быть хуже, — ответил Юхансон. — А где Нильсон?
— Ему кто-то позвонил, — объяснил Стенберг.
— Черт! — фыркнул Мартинсон.
— Так тут будем только мы? — поинтересовался Стенберг и огляделся.
Прежде чем Форс успел ответить, в дверях появился Нильсон. Он прошел в комнату и сел около Свана.
— Они нашли велосипед, — сообщил он.
— Когда? — поинтересовался Форс.
— Водолаз пришел вскоре после того, как мы ушли. Велосипед лежал во Флаксоне.
— Проследи, чтобы его доставили сюда, — сказал Форс.
— Уже распорядился, — ответил Нильсон. — Водолазы возьмут его с собой и оставят в гараже.
— Отлично, — кивнул Форс. — Ну, докладывайте. Мартинсон и Сван, начнете?
— Конечно, — согласился Сван. — Итак, мы были дома у Мальмстена. Там уже встали, приглашали нас выпить кофе. Родители были откровенно встревожены. Мальчишка выглядел так, как будто собирался заплакать, у матери глаза тоже были на мокром месте. Мы сказали, что Хенрик подозревается в преступлении, которое повлекло за собой исчезновение человека. Чье исчезновение, не сказали. Они спросили, касается ли это Хильмера. Мы сказали, что на этот вопрос ответить не можем. Парень оделся быстро, мы взяли с собой три пары ботинок и все его брюки и куртки. На веревке в ванной висела пара камуфляжных брюк. Мать сказала, что это "любимые брюки Хенрика, единственные, которые он носит». Мы спросили, стираные ли они, и мать ответила, что Хенрик сам выстирал их в субботу, а отец добавил, что он в первый раз в жизни видел парня за стиркой. Во время поездки в автомобиле Мальмстен не сказал ни слова. Казалось, ему уже на все наплевать.
— Спасибо, — сказал Форс. — А как все прошло у Бультермана?
Хокан Юхансон откашлялся. Это был рыжеволосый, веснушчатый, худой как спичка тридцатипятилетний мужчина, отец двоих детей.
— Мы позвонили, никто не открыл. Мы подошли к дому со двора и бросили в окно камень.
Через мгновение показался старик Бультерман. Он открыл окно и начал кричать, что сейчас позвонит в полицию. Мы показали ему удостоверения, и он умолк. Мы спросили, можем ли войти. Он закрыл окно и исчез. Мы вернулись к дверям и позвонили снова. Он открыл и был при этом в одних трусах. Совсем стыд потерял. — Юхансон огляделся. Он выглядел возмущенным. — Ведь с нами могла быть коллега-женщина.