И матери Хильмера Эриксона остался лишь крик. Крик, который остался с ней на всю ее жизнь. Крик, заполнивший собой ее дни и ночи, ее зимние ясные утра и летние вечера. И в старости она вспоминала, как кто-то подошел и сел рядом с ней, взял ее руку и сказал слова, вдребезги разбивише ее жизнь.
И слезы.
Но это случится позже.
Еще есть немного времени.
Она все еще сидит там и молит Бога, в которого никогда не верила. Она еще надеется.
Надежда.
Скоро ей будет не на что надеяться.
Но это время еще не наступило.
Он жил.
Еще чуть-чуть.
А в комнате для персонала сидела подружка Хильмера Эриксона. Она уткнулась лицом в колени своей матери и плакала так, что, казалось, ее сердце сейчас разорвется.
И другой Хильмер, который тоже был Хильмером, находился в комнате, и он пытался утешить ее: «Эллен, я с тобой».
Но никто не слышал его больше, ведь он был невидимым.
— Эллен, поедем домой? — прошептала Айна Старе, прижимая к себе дрожащую девочку. — Поедем?
Они вышли из больницы и сели в темно-синюю машину. Пастор Старе осторожно вырулила с парковки и поехала по дороге.
— Я беременна, — сказала Эллен.
Они ехали за грузовиком с еловыми стволами. Через окно со стороны Эллен в машину проникал запах смолы.
— От Хильмера? — прошептала мать.
Эллен кивнула.
И они замолчали, сближаясь в этом молчании еще больше.
Первой заговорила Эллен.
— Я хотела сказать ему это, когда просила приехать в субботу. — И потом: — Если бы я не попросила его приехать, ничего этого не случилось бы.
И она заплакала. Мать сказала:
— Это не твоя вина, Эллен.
— Но если бы я не попросила его, он не поехал бы мимо того места.
— Как знать, — сказала мать.
— Я могла бы подождать и сказать ему это потом.
— Это не твоя вина. И они замолчали.
Харальд Форс вернулся в полицейское управление.
В коридоре криминального отдела он встретил Карин Линдблум.
— Звонили из больницы, — сказала она. — Хильмер Эриксон умер. Только что.
Форс покачал головой.
— Но я только что оттуда.
— Он умер, — сказала Карин Линдблум.
— Веди Тульгрен, — попросил Форс.
Он пошел в кабинет, снял замшевую куртку и подошел к окну. Кажется, погода разгулялась, подумал он.
Эллен с матерью заходили в дом через кухонную дверь, когда зазвонил телефон. Выслушав сообщение. Айна Старе обняла дочь, и они зарыдали.
Эллен легла на диван в гостиной. Она больше не могла плакать. Ее мать сидела рядом.
Хильмер добрался сюда из последних сил. Теперь он был под защитой Эллен. И Эллен сказала:
— Теперь, когда он умер, я не могу избавиться от ребенка. Не могу избавиться от того, что еще осталось от него.
За окном выглянуло майское солнце и стало чуть светлее.
Немного погодя в сад вышла Эллен, укутанная в зимнюю куртку матери. Она дошла до края леса и остановилась, не в силах больше плакать. У ее ног среди прошлогодних листьев распускался первоцвет. Эллен нагнулась, взяла один лист и засунула его под свитер, почувствовав кожей его влажность.