Уокер решает согласиться с его словами, но все еще остается вопрос о парке, вопрос — как и когда тот подросток был убит; и у него нет никаких сомнений, что версия Борна о порядке событий не правдива — только из-за того, что все произошло не так быстро. Один удар ножом в живот может привести к гибели, но к медленной и немгновенной, что означает — Уилльямс был жив, когда Борн попал в парк, и потому дополнительные раны, добившие парня, могли появиться только от Борна. Только так. Почему кто-то другой станет связываться с ударами ножом по мертвому телу? Если Уилльямс все еще был живой, когда Борн ушел из парка, одна лишь вероятность, почему мог быть другой человек — слишком натянуто, но все же — если целью было взять деньги, а полицейские сказали Уокеру тогда весной, что ограбления не было. Кошелек парня был найден в его кармане, в нем — шестнадцать нетронутых долларов, отчего напрочь пропадает мотив денег. Зачем бы я стал бить ножом мертвеца? Потому что он не был мертв, а ты продолжал бить его ножом, пока не убедился в его смерти; и, даже тогда, закончив, ты продолжал бить его, разъяренный гневом, потому что ты был не в себе и наслаждался убийством.
Я не хочу больше об этом говорить, отвечает Уокер, доставая из кармана монеты, чтобы заплатить за пиво. Мне надо идти.
Как угодно, отвечает Борн. Я надеялся, что мы помиримся и вновь станем друзьями. Я даже думаю, что Вам понравилось бы проводить время с дочерью моей будущей жены. Сесиль — умная, образованная восемнадцатилетняя девушка — студентка литературы, прекрасная пианистка, как раз тот человек, кто Вам понравился бы.
Спасибо, нет, говорит Уокер, вставая из-за стола. Мне не нужны свахи. Вы уже один раз сосватали меня, помните?
Ну, если поменяете свое мнение, позвоните. Буду счастлив представить ее Вам.
В этот момент, как только Уокер поворачивается к уходу, Борн достает из нагрудного кармана его пиджака визитную карточку с адресом и телефоном. Вот, говорит он, протягивая карточку Уокеру. Все мои координаты. На всякий случай.
На короткое мгновенье Уокером обуревает желание тут же порвать визитку и выбросить на землю — так же, как он порвал чек в Нью Йорке — но решает не делать этого, не позорясь дешевыми жестами жалкого оскорбления. Он кладет карточку в карман и прощается. Борн молча кивает головой в ответ. Уокер уходит; солнце выстреливает лучами с неба и взрывается мириадами заноз расплавленного света. Эйфелева башня падает ниц. Каждое здание в Париже покрывается пламенем. Конец первого акта. Занавес.
Он поставил себя в неустойчивое положение. До тех пор, пока он не знал о местоположении Борна, он мог бы жить в неопределенности потенциального столкновения, убеждая себя в том, что удача с ним и надеясь на невозможность встречи, или намного позжей встречи, такой поздней, что его пребывание в Париже не было бы испорчено страхом будущей встречи, будущих встреч. А сейчас это произошло, произошло рано, гораздо раньше, чем он надеялся; и он находит невыносимым держать адрес Борна в кармане и не пойти в полицию с требованием его ареста. Ничего не принесет ему больше счастья, чем увидеть убийцу Седрика Уилльямса под судом. Даже если они отпустят его, он должен будет пройти через траты и унижение судом, а, если дело не дойдет до суда, ему все равно предстояло бы вытерпеть все неудобства допросов в полиции, тягости нахождения под следствием. Но, не имея возможности схватить Борна и переправить его в Нью Йорк, что же еще остается Уокеру? Он бьется с решением этой ситуации до конца дня и всю ночь, и потом идея осеняет его, совершенно дьявольская идея, настолько жестокая и нечестная, что он сам поражен, как такая мысль могла появиться в его воображении. Борн не попадет в тюрьму, увы, но его жизнь будет далека от приятной; и если Уокеру удастся довести свой план до конца, то будущий муж Хелен Жуэ потеряет самое драгоценное в этом мире. Уокер одновременно и рад и отвратителен самому себе. Он никогда не мстил никому, никогда не хотел причинить кому-нибудь боль, но Борн — особый случай. Борн — убийца, Борн заслуживает наказания; и в первый раз в своей жизни Уокер жаждет крови.
Плану требуется хороший лжец, мастер точного искусства двуличия, а, поскольку Уокер ни тот и ни другой, он знает, худший кандидат на эту роль — это он. С самого начала он заставит себя быть другим, снова и снова оступится и упадет и все же вновь вернется на поле битвы, идущей в его сознании; и, несмотря на все опасения, он на следующее утро марширует к Cafii Conti за очередным jeton для телефона и начинает свою операцию. Он поражен своей смелостью и решимостью. Когда Борн отвечает после третьего гудка, удивление в его голосе нескрываемо.