И внезапно, словно в каком-то озарении, он воскликнул:
— Когда я буду с ней — никто меня от нее не выманит!
Я задумался над его словами и нашел эту мысль выгодной для себя.
— Как знать, может, вы даже гордитесь тем, что вам удалось довести ее до такого состояния, — с горечью сказал Хайн. — Вы, возможно, воображаете, что она так вас любила…
— Этого я не думаю! — возмутился я. — И она не была бы в таком состоянии, если б больше доверяла мне!
— Вам, конечно, не понять, каково отцу слышать все это. Вы спокойны и рассудительны. А я сходил с ума от горя, когда умерла моя жена…
— Соня не умирает, она только больна!
— Не завидую я вам, человек без сердца! Вы бесконечно нищи по сравнению со мной, несмотря на мнимое преимущество вашего хладнокровия!
— Я не теряю надежды, — заносчиво возразил я. — Этого вы не можете отрицать. А здесь скорее поможет тот, кто надеется!
Доктор вышел к нам, когда мы меньше всего ожидали.
— Пойдемте, — торопливо сказал он. — Она теперь плачет. Дадим ей выплакаться. Пошлем к ней эту вашу Кати, а сами сойдем вниз. Там и поговорим.
Сказать Хайну, что я не теряю надежды, было с моей стороны поистине шуткой висельника. Разговор Сони с доктором начисто развеял последние летучие остатки моей надежды. Я уже не обманывал себя, я знал — моя семейная жизнь разбита самым гнусным образом. Не так-то легко было примириться с этим, но что мне оставалось другого? Можно сказать, я уже справился с этой болью. Да мне и помогли справиться! Едва увидели, что я повержен, — на меня набросились, как разоренные кредиторы… Не удивительно, что я ожесточился. Если что и рухнуло безвозвратно, то прежде всего мое собственное счастье. Может быть, мне следовало отчитаться перед кем-то в моих поступках? Защищаться? — Они бы все равно не поняли. Такие люди, как я, одиноки и в радости и в горе. Я никогда не строил себе иллюзий насчет этого дома. Я был здесь одинок с той самой минуты, как вошел в него. Но только теперь одиночество мое стало полным. Из подозрений, с какими на меня смотрели с самого начала, родилась явная враждебность. А у меня не было оснований платить хлебом за камень. Лучше самому быть несправедливым, чем страдать от несправедливости других.
Я равнодушно слушал объяснения Мильде насчет Сониной болезни — и даже не пытался скрыть своего равнодушия. Что нового мог я узнать? Я все знал наперед. Мне было не до притворства. Мысли мои полны были собственной важной проблемой, о которой я не решался заговорить с врачом в атмосфере, зараженной горем тестя и мстительностью тетки. С какими перспективами вступит в жизнь мое дитя? Я сонно смотрел на старуху, восседавшую в своем кресле, на тестя, скорчившегося на оттоманке. Доктор то и дело рассеянно протирал платком свое пенсне, озирая слушателей подслеповатыми глазами. Я терпеливо выжидал момент, когда получу возможность задать свой вопрос.
Мильде, разумеется, говорил с профессиональным оптимизмом, хотя сам не мог верить своим словам. Он утверждал, что непосредственной причиной заболевания явилось недавнее нервное потрясение, осложненное беременностью. Он допускал, что какое-то влияние оказали давние страхи больной, уходящие корнями в пору ее детства и нашедшие благоприятную почву в слишком ранимой совести п богатом воображении. Он произнес слова душевная болезнь, но для того лишь, чтоб тотчас его перечеркнуть. Заявил, что не может определить, носит ли она временный или постоянный характер. Возможно и то и другое — и выздоровление и ухудшение. Его единственным советом было: ждать.
— Время будет работать на нас — или против нас. По мере приближения родов болезнь или будет находить все больше почвы для себя — или ее изгонит интерес к ребенку. Если победит мать, мрак рассеется, а с ним — и Невидимый.
Доктор просил всех пас дружно помогать победе ребенка. Надо напоминать о нем Соне всеми возможными средствами. Заставить ее думать о нем. Готовить ему приданое, колыбельку, может, даже игрушки. Опровергать Сонин бред, будто ребенок — от дяди. Сам он обещал еще раз попытаться разубедить ее в этом, как только представится случай. Он собирается действовать в этом направлении осмотрительно и систематически. Сегодня мы сами видели — он приложил все усилия, чтобы пробудить в пациентке способность рассуждать здраво. К сожалению, он встретил слишком упорное сопротивление и попытка его не имела успеха. Возможно, уже завтра ее убежденность в невероятном поколеблется. Жаль, очень жаль, что мы не обратили должного внимания на ее безумную идею прежде, чем она пустила глубокие корни, то есть в то время, когда ее рассудок еще боролся с ней.