Тина следила за нами взглядом и матерински кивала головой. Всего досаднее было мне то, что теперь я уже не смогу отговориться, придется мне танцевать и с ней. Безмозглая чувственность Тины, то, как неприлично прижималась она к моей груди, были мне в высшей степени противны.
Донт, этот сентиментальнейший олух, требовал, чтоб я ему передал дословно все, о чем мы с Соней беседовали во время танца. Я с несколько преувеличенной презрительностью ответил, что меня познакомили с жилищем миллионера и со всеми его домочадцами.
— О, Соня на это мастер! — вскричал Донт. — Она все видит как художник! Чертовски умная девчонка!
— Если она так исключительно одарена, — поддразнил я Карела, — то, право, удивляюсь, как это она до сих пор не замужем. Полагаю, в претендентах на папенькин завод нет недостатка.
Карел даже остановился (мы с ним курили, прохаживаясь по коридору) и объяснил мне как некий секрет, что Соня — девушка прекрасно воспитанная и далека от того, чтоб хвататься за первого встречного.
— Ты, брат, провинции не знаешь. Там не всякий позволит себе ухаживать за барышней из хорошей семьи! Никто не посмеет, понимаешь? Для них она больно высоко. А здесь, в Праге, Соня редкий гость.
— Ну да, и как раз ждет Петра Швайцара из захолустья, — сыронизировал я.
— Ты, Петр, — возразил он с неподдельным восхищением, — ты, с твоей фигурой, как раз и добился бы ее, если б захотел!
Как только мы вернулись к Тине, снова начались несносные разговоры о вреде холостой жизни да о преимуществах супружеской. Меня выручила Соня, подошедшая к нам после танца. Тут я подметил, что наших дам связывает не такая уж трогательная и преданная любовь, как мне это изображал Карел. Многословные излияния Тины Соня выслушивала со страдальческим видом. Она не принимала участия в болтовне о браке. И я понял еще нечто важное: Соня не из тех барышень, которые мечтают выскочить замуж.
Время шло, Донт все больше пьянел, он уже еле ворочал языком и делался все смешнее и жальче. А мы с Соней все лучше понимали друг друга. Когда Тина уговаривала Карела не пить больше или пыталась придать какую-то осмысленность его разбредающимся речам, мы с Соней заговорщически переглядывались. Под конец ей тоже стало тошно от общества Донтов, и она давала мне почувствовать нечто вроде благодарности всякий раз, как я уводил ее танцевать. Нет, Соня была не из тех, кто легко знакомится. Вероятно, она вела себя со мной так непринужденно просто по избалованности, по привычке сразу подчинять себе всех и каждого. Она тащила меня за рукав, куда ей хотелось, заставляла говорить о вещах, суливших случай посмеяться, и вызывающе хохотала в глаза тем из окружающих, кого я касался язвительной насмешкой. Не думаю, чтоб она была так уж хорошо воспитана, как то утверждал Карел.
Когда я провожал Донтов и Соню домой, Карел старался держаться с Тиной позади, будто у них были бог весть какие секреты, только бы оставить нас с Соней наедине. А Соня, немного усталая и сонная, находилась в том перенасыщенном впечатлениями настроении, которому недалеко до разнеженности. Прижимая к себе ее локоток, я говорил с ней тем приглушенным голосом, который так приятно слушать тихой летней ночью, когда, мирные и далекие, сверкают в небе звезды.
У подъезда дома Донт, без конца подмигивая и покашливая, пригласил меня на завтра в гости.
— Приходи обязательно, покажу свою новую картину. Ты ее еще не видел! Хочу знать твое мнение…
Это была ложь. Все, что Донт мог мне показать, было написано им более года назад. Со времени женитьбы он не создал ничего.
Я крепко, по-дружески, пожал Соне руку.
Я шагал домой по пустынным улицам, обдумывая этот вечер. Болтовня Донта все еще звучала в моих ушах, и я старался выловить из нее крупицы мудрости. А они были, эти крупицы, и было их даже больше, чем я мог предположить! Например: жалованье, которое я получал на заводе как инженер, было не бог весть что. Добьюсь ли я вообще когда-либо хорошо оплачиваемого места? Даже если я теперь уеду за границу, приобрету там кучу ценных сведений — всегда из моих знаний, из моего усердия будет извлекать выгоду тот, кто даст мне работу. Где-то далеко, в тумане весьма отдаленного будущего лежит конечная моя цель: стать самостоятельным. Между нынешним днем и' этим будущим — бесконечная вереница дней, заполненных тяжелым трудом. Что, если одним удачным скачком перенестись над всем этим, завоевать заслуженную награду более простым и куда более приятным способом?
«Инженер Петр Швайцар» звучит неплохо, но «зять Хайна» — гораздо лучше. А если еще — «владелец предприятия Хайна»?.. Нет, было бы несправедливо так вот, с маху, отмести идеи Донта. Тут бесспорно подвертывается редкостный случай. Жениться я все равно собираюсь, раньше или позже. Удачный брак, украшенный благосостоянием, входит в мои планы. Зачем же колебаться? О чем раздумывать? Соня хорошенькая. Правда, она немного взбалмошна, избалована, но в конце концов это неважно. Что же теперь нужно? А вот что: выработать разумный, хладнокровный план. Только, ради бога, никаких чувств, никакой любви! Этот сладкий сироп хорош для того разве, чтобы в нем размокнуть.