Все присутствующие с нетерпением ждали, когда же он дожует.
— Слухи о том, что у него был роман с ученицей, быстро распространились по всему острову, — видимо, Хагмана это угнетало. Как я уже сказал, он был женат и имел двоих детей. Он перешел работать в другую школу, и вся семья переехала в Грётлингбу, на юге Готланда, — добавил Кильгорд, забыв, что все собравшиеся, кроме него самого, уроженцы Готланда. — Он заглянул в свои бумаги. — Школа, куда он устроился, называется Эйяскулан и расположена возле Бургсвика. Хагман работал там, пока два года назад не вышел на пенсию.
— Хагман фигурирует в нашей базе? — спросил Кнутас.
— Нет. Даже ни разу не задержан за превышение скорости, — ответил Кильгорд. — Во всяком случае, его роман с Хеленой Хиллерстрём — это правда. Директор это подтвердил. Об этой истории знали все учителя. Хагман уволился, не дожидаясь, пока руководство примет меры.
Кильгорд откинулся на стуле, с бутербродом в руке, и оглядел своих слушателей, ожидая реакции.
— Мы поедем туда и поговорим с ним еще раз, — сказал Кнутас. — Ты поедешь, Карин?
— Да, конечно.
— Если вы не возражаете, я бы тоже поехал, — проговорил Кильгорд.
— Не возражаем, — ответил слегка удивленный Кнутас. — Поехали.
Юхан и Петер закончили монтировать репортаж об атмосфере на острове после убийств. Им удалось взять несколько очень эффектных интервью — встревоженная мама, владелец ресторана, уже отметивший снижение доходов, и несколько девочек-подростков, которые боятся ходить одни по вечерам. Однако редактор остался недоволен. Макс Гренфорс всегда ворчал, если репортаж делался не точно по его указке. «Чертов старикашка!» — подумал Юхан. Во всяком случае, редактор разрешил им остаться на Готланде еще на несколько дней, хотя ничего нового не происходило. Многое еще нужно было сделать. На завтра Юхан договорился об интервью с комиссаром криминальной полиции Андерсом Кнутасом, чтобы расспросить его о том, как продвигается следствие.
Поскольку Юхан остался на острове, у него появился шанс снова встретиться с Эммой. Разумеется, если она захочет. Он опасался, что напугал ее своей настойчивостью. Одновременно его мучила совесть: все-таки она замужем. Тем не менее он почти все время думал о ней. Оставшись один, с наслаждением произносил ее имя вслух. Эмма. Эмма Винарве. Такое красивое имя. Он должен встретиться с ней. Хотя бы еще раз.
Стоит рискнуть. Вдруг она дома, а мужа нет? Она ответила после первого звонка, немного запыхавшись.
— Привет, это я, Юхан.
Последовала короткая пауза.
— Привет.
— Ты одна?
— Нет, я с детьми. И их бабушкой.
«Черт подери!»
— Мы можем увидеться?
— Не знаю. Когда?
— Прямо сейчас!
Она рассмеялась:
— Ты сумасшедший.
— Бабушка слышит, что ты говоришь?
— Нет, они в саду.
— Мне необходимо с тобой встретиться. Ты хочешь меня увидеть?
— Я хочу, но не получится. Это безумие.
— Пусть безумие, но так надо.
— Ты уверен, что и мне так надо?
— Не уверен, но надеюсь.
— Даже не знаю, что тебе сказать.
— Ну пожалуйста! Ты можешь оставить их ненадолго?
— Подожди минуточку.
Он услышал, как она положила трубку на стол и куда-то ушла. Прошла минута-другая. Он затаил дыхание. Вот она вернулась и снова взяла трубку:
— Хорошо.
— Мне заехать за тобой?
— Да нет, что ты! Я возьму машину и приеду в город. Где мы встретимся?
— Я буду ждать тебя на парковке возле Стура-Торгет. Через час.
— Договорились.
«Я просто спятила, — подумала Эмма, положив трубку. — Напрочь мозги отшибло!» Но сейчас ей было совершенно не до того. Все получилось как-то слишком просто. Она сказала свекрови, что подруга в депрессии, сидит и плачет и что ей надо поехать туда. Свекровь заверила, что все будет хорошо. Она поиграет с детьми и напечет им на ужин блинчиков. Какой ужас, бедная подруга! Конечно, Эмма должна поехать и утешить ее. Свекровь сказала, что готова остаться на весь вечер и даже на ночь, если потребуется. Улле должен был вернуться только на следующий день.
Эмма направилась в душ. Они все утро загорали в саду, вот потому ей и стало жарко, говорила она сама себе, в то время как тревожные лампочки вспыхивали в мозгу. Она вымыла голову, натерлась ароматным молочком для тела и, с бьющимся от возбуждения сердцем, нанесла на кожу несколько капелек духов. Быстро надела свое лучшее белье, блузку и юбку. Чмокнула детей, сказала им: «Пока!» Глубоко вздохнула и пообещала позвонить попозже. Плюхнувшись на сиденье машины, Эмма почувствовала, что ее снова бросило в жар.