— Орудіе самое скверное, — сказалъ Марвель.
— Это правда.
— Самое скверное, какое только вы могли найти. Я не крѣпокъ, — продолжалъ онъ послѣ молчанія, не предвѣщавшаго ничего хорошаго.
— Я не особенно крѣпокъ, — повторилъ онъ.
— Нѣтъ?
— И сердце у меня слабое. Это дѣльце-то… Ну, конечно, я его обдѣлалъ, но, повѣрите ли, просто, думалъ: свалюсь сейчасъ.
— Ну?
— И силы у меня не хватитъ и духу не хватитъ на то, что намъ нужно.
— Ну ужъ это я самъ позабочусь, чтобы хватило.
— Нѣтъ, нѣтъ, что вы!.. Мнѣ не хотѣлось бы, понимаете, путать ваши дѣда. Но вѣдь я могу и спутать! Просто, что тяжко ужъ очень, да и струшу…
— Лучше не пробуй, — сказалъ голосъ спокойно, но внушительно.
— Хоть бы умереть, что ли — сказалъ Марвель. Несправедливо это, — продолжалъ онъ. Должны же вы согласиться… Мнѣ кажется, я имѣю полное право…
— Пошелъ! — крикнулъ голосъ.
Мистеръ Марвель исправилъ свою походку, и нѣкоторое время они шли молча.
— Чертовски трудно, — сказалъ мистеръ Марвель.
Это не произвело никакого впечатлѣнія. Онъ попробовалъ другой аргументъ:
— Да и какая мнѣ въ этомъ прибыль-то? — началъ онъ тономъ нестерпимой обиды.
— Будетъ! — крикнулъ голосъ съ неожиданной, удивительной энергіей. Я о тебѣ позабочусь, только дѣлай, что тебѣ велятъ. Сдѣлать это ты сумѣешь. Хоть ты и дуракъ, а все-таки сумѣешь.
— Говорю вамъ, сэръ, я совсѣмъ на это не гожусь. Со всѣмъ къ вамъ уваженіемъ…. но все-таки не гожусь.
— Если ты не замолчишь сію же минуту, я опять буду вывертывать тебѣ руку, — сказалъ Невидимый. Мнѣ надо подумать.
Вскорѣ два продолговатыхъ четыреугольника желтаго цвѣта блеснули между деревьями, и въ сумракѣ затемнѣла квадратная башня церкви.
— Я буду держать руку у тебя на плечѣ,- сказалъ голосъ, пока мы не пройдемъ деревню. Иди и не пробуй дурачиться. Если попробуешь, — тѣмъ хуже для тебя.
— Это я знаю, — сказалъ мистеръ Марвель. Все это я прекрасно знаю.
Горемычнаго вида человѣкъ и въ старой шелковой шляпѣ прошелъ со своею ношей по улицѣ маленькой деревушки и пропалъ, въ сгущавшемся мракѣ за предѣлами огней въ окнахъ.
XIV
Въ Портъ-Стоу
Въ десять часовъ слѣдующаго утра мистеръ Марвель, небритый, грязный и запыленный, глубоко засунувъ руки въ карманы и безпрестанно надувая щеки, съ видомъ усталымъ, тревожнымъ и разстроеннымъ, сидѣлъ на скамейкѣ у дверей маленькой гостиницы, въ предмѣстьяхъ Портъ-Стоу. Рядомъ съ нимъ лежали книги, но теперь онѣ были связаны веревкой. Узелъ былъ брошенъ въ сосновомъ лѣсу за Брамбльгорстомъ, согласно нѣкоторой перемѣнѣ въ планахъ Невидимаго. Мистеръ Марвель сидѣлъ на скамейкѣ и, хотя никто не обращалъ на него ни малѣйшаго вниманія, волновался до крайности. Руки его съ лихорадочнымъ безпокойнымъ любопытствомъ, то и дѣло, ощупывали его различные карманы.
Но когда онъ просидѣлъ, такимъ образомъ, уже почти цѣлый часъ, изъ гостиницы вышелъ старый матросъ съ газетой въ рукахъ и помѣстился рядомъ съ нимъ.
— Славный денекъ! — сказалъ матросъ.
Мистеръ Марвель посмотрѣлъ вокругъ съ чѣмъ-то очень похожимъ на ужасъ.
— Да, — сказалъ онъ.
— Какъ разъ подходящая ко времени погода, — продолжалъ матросъ тономъ, не терпящимъ возраженій.
— Совершенно, — сказалъ сказалъ мистеръ Марвель.
Матросъ вынулъ зубочистку и на насколько минутъ занялся исключительно ею. Глаза его между тѣмъ могли на свободѣ разсматривать запыленную фигуру мистера Марвеля и книги, лежавшія съ нимъ рядомъ. Подходя къ мистеру Марвелю, онъ слышалъ что-то очень похожее на звонъ падающихъ въ карманъ монетъ, и контрастъ между такимъ симптомомъ богатства и внѣшностью мистера Марвеля показался ему очень удивительнымъ; но затѣмъ мысль его снова вернулась къ нѣкоему предмету, странно поразившему его воображеніе.
— Книги? — спросилъ онъ внезапно, шумно оканчивая свои операціи съ зубочисткой.
Мистеръ Марвелъ встрепенулся и посмотрѣлъ на него.
— О, да, — сказалъ онъ. Это книги,
— Пречудныя бываютъ въ книгахъ вещи. — замѣтилъ матросъ.
— Вѣрно, — сказалъ мистеръ Марвелъ.
— Да и не въ однѣхъ книгахъ онѣ бываютъ, — сказалъ матросъ.
— И то правда, — сказалъ мистеръ Марвелъ, пристально взглянулъ на собесѣдника и посмотрѣлъ кругомъ.
— Пречудныя, къ примѣру, бываютъ штуки и въ газетахъ, — продолжалъ матросъ.
— Бы ваютъ.
— Вотъ я въ этой.