Мы уставились друг на друга. Нам становится по-настоящему неловко.
– Что тебе нужно? – спрашивает Стивен.
– А теперь объясни мне – разве это не грубость? – говорю я.
Он вздыхает, глубоко и с невероятной для этого времени дня усталостью. Возможно, он страдает бессонницей.
– Ты права. Извини.
Это неожиданно. Я ждала, что он огрызнется в ответ или захлопнет дверь у меня перед носом.
– Может, хочешь зайти?
Он так задает этот вопрос, словно интересуется: не нужно ли мне, чтобы он стал донором костного мозга.
И тут я чувствую неловкость. Зачем я вообще сюда пришла? Вероятно, я ожидала, что мы накричим друг на друга у порога, а потом я потопаю к себе домой и проведу остаток дня, извергая проклятия на тему о том, как бесконечно кошмарны остальные люди. Теперь же у меня есть выбор: из нас двоих я могу быть грубой и сумасшедшей, потому что именно я пришла к нему, или же могу принять его приглашение.
– Ладно.
Стивен делает шаг в сторону, чтобы впустить меня. В квартире у него холод собачий, и мне приходится растирать руки, внезапно покрывшиеся гусиной кожей.
Я с первой минуты понимаю, что его квартира уютней нашей. Расположение комнат такое же, но у нас полно картонных коробок, а мебель самая пестрая. Мама назначила меня ответственной за обустройство квартиры, а это означает, что воз и ныне там. Наверное, с ее стороны это было проявлением любезности: дать мне карт-бланш, позволив решать, как будет выглядеть наше новое жилье. Но распаковывание вещей – занятие столь неувлекательное, что мы все еще живем так, словно въехали только вчера.
А в этой квартире царит порядок, хотя мебели, пожалуй, маловато. Как же это называется? Ура – вспомнила! Функционально. Да, здесь все функционально. Вероятно, у него в комнате обстановка поживее. В прихожей и гостиной все какое-то слишком взрослое, застегнутое на все пуговицы. Кто бы ни занимался дизайном этого жилья, явно потратил массу усилий на то, чтобы обстановка была аккуратной и даже отчасти казенной. Похоже, здесь живет кто-то из родителей Стивена, а может, их даже двое, но сейчас мы тут совершенно одни.
– Могу я тебе что-нибудь предложить?
Этот вопрос заставляет меня подскочить на месте. Теперь его голос звучит спокойнее, отчетливее.
– Э… да, конечно.
– Лимонад? – спрашивает Стивен с полуулыбкой, словно шутит.
Я хочу бросить на него резкий взгляд, но только киваю.
– Если он у тебя есть.
– Располагайся поудобнее.
Он указывает на кушетку, наблюдая при этом за своей рукой, словно он сделал тайный, символический жест.
Я откидываюсь на жесткую обивку, царапающую кожу. В нашей квартире все еще жарко, поэтому я каждый день хожу в майке и шортах. Надеюсь, у него в комнате мебель более подходящая, потому что смотреть кино на этой кушетке было бы просто кошмаром.
Я ловлю себя на этой мысли, и внутри у меня все сжимается. Я уже представляю себе, как смотрю кино с парнем, которого даже не знаю и который явно не хотел приглашать меня к себе, но почувствовал, что вынужден это сделать. Я плотно сжимаю веки, презирая себя за то, что так отчаянно ищу хоть кого-то, с кем можно проводить время. И когда я успела стать такой жалкой?
– С тобой все в порядке?
Стивен стоит передо мной, протягивая мне бокал. Лед позвякивает о край, плавая в бежевой полупрозрачной жидкости.
– Да, – отвечаю я, взяв бокал. – Только голова болит.
– Аспирин?
– Нет.
Я позволяю себе сделать большой глоток лимонада. Хотя он куплен в магазине, вкус терпкий – в общем, хороший и только из холодильника.
– Со мной все будет в порядке. Лимонад – универсальный эликсир.
Он садится рядом со мной – рядом, но не настолько близко, чтобы его нога задела мою или наши плечи коснулись друг друга. Я замечаю: все, что парень делает, он делает аккуратно. Садится он прямо и, в отличие от меня, не откидывается на спинку кушетки. Опасаясь, что Стивен сочтет меня потной неряхой, я выпрямляюсь, скрещивая лодыжки так, что и королева Виктория не могла бы ко мне придраться. Но так сидеть очень неудобно. Вскоре я сдаюсь и снова откидываюсь на спинку кушетки.
Каждый из нас хранит молчание. Единственный звук – хлюпанье лимонада, который мы отпиваем с неровными интервалами. Я так и не могу понять – странный ли он или действительно терпеть меня не может, но, господи, мне нужно с кем-то поговорить. Ведь я целыми днями сидела в квартире, не разбирая вещи и не пытаясь обустроить наш быт.
– Ты привидение?
Он медленно поворачивается, глядя на меня так, словно всерьез обдумывает этот вопрос. Подозревая, что он пытается понять, насколько я сумасшедшая, я продолжаю говорить.