— На московский, — сказала женщина, протянув в окошко деньги.
— Только мягкий.
— Давайте.
Она взяла билет и, не торопясь, вышла на перрон. Платформа была почти пуста. Несколько носильщиков курили в стороне. Прошел дежурный по станции в красной фуражке. Женщина села. Лицо ее было спокойно, чуть заметная презрительная улыбка играла на губах.
За спиной послышались шаги. Женщина оглянулась. Возле нее стояли двое мужчин в серых костюмах.
— Встать! — тихо, но властно сказал один из них. — Пойдемте с нами.
— Зачем? Куда?
— Не шумите.
Глядя со стороны, можно было подумать, что люди прогуливаются по перрону. Двое мужчин шли неторопливо, вежливо поддерживая под руки женщину в белом пыльнике. Высокий мужчина, весело улыбаясь, рассказывал что-то.
На площади перед вокзалом их ждала легковая машина. Женщина забралась на заднее сидение и вздрогнула. Рядом с ней оказался тот самый человек, что подходил к ней в парке.
— Ну вот, наше свидание состоялось! — улыбнулся он.
ДОПРОС
— Вы утверждаете, что ваше имя Полина Григорьевна Зайцева?
— Да — Женщина недоумевающе пожала плечами. — Мой паспорт у вас. И вообще я не понимаю, что все это значит. Я буду жаловаться… Третий день меня держат в заключении.
Полковник Радунов, сдерживая улыбку, выложил на стол продуктовую сетку и дамскою сумочку с никелированной застежкой.
— Это не ваши вещи?
— Не мои. Надо не иметь вкуса, чтобы покупать такие сумочки.
— Так, так! — Радунов достал из палки бумагу. — Значит, вы Зайцева?
— Конечно.
— Удивительное сходство, — продолжал полковник, протягивая женщине фотоснимок. — Посмотрите, не вы ли это? Правда, снимок сделан двенадцать лет назад. Тогда вы выглядели моложе. Фотография найдена в архивах гитлеровской разведки. Узнаете?
Женщина опустила голову, пряча паза.
— Полина Григорьевна Вербер, — сказал Радунов, сделав ударение на последнем слове. —Вербер. Дочь русского белоэмигранта, родилась в Гамбурге в 1924 году. В 1944 году окончила разведывательную школу гестапо. Оставлена для работы на территории Советского Союза. После войны перешла на службу к новым хозяевам… Рассказывать дальше?
— Не надо. — Женщина подняла голову и посмотрела в лицо полковника. — Можете не утруждать себя. Я — Вербер.
— Вы отравили мичмана Ляликова?
Женщина качнула головой, собираясь ответить отрицательно. Радунов опередил ее. Достав из желтого чемоданчика пригоршню таблеток, он спросил резко:
— Ваши?
— Да.
— Через Ляликова вы узнали о новом оружии для «Мятежного»?
— Да. Он был болтлив, — усмехнулась женщина, — и он любил меня. Единственный мужчина, предлагавший мне вступить в законный брак.
— Вы узнавали от него о приходе новых кораблей?
— Это было нетрудно. Ляликов помог мне узнать много важного. Мой шеф был доволен.
— Какие это сведения?
— Долго перечислять. Мичман знал расположение складов, технические данные о кораблях.
— Куда Ляликов тратил деньги?
— Какие?
— Пять тысяч, что вы дали ему?
— Ах эти! Хотел купить дом для нас где-то в деревне.
— Почему отравили его?
— Показалось, подозревает меня.
— Отучили его курить?
— Не люблю мужчин, от которых пахнет дымом.
— Почему вы ушли из парка? Разве пароль был неверный?
Женщина бегло посмотрела в сторону Сечина, ответила насмешливо:
— Грубая работа. У связного должны были быть одеты тапочки. А у вашего сотрудника оказались туфли. К тому же поношенные. Связной не потащит такие из за моря… — Женщина сделала паузу. — Давайте, гражданин полковник, говорить серьезно.
— Пожалуйста.
— Я понимаю, что попалась, и знаю, что ждет меня. Впрочем, к этому я готовилась. Рано или поздно это все равно случилось бы. Я предлагаю вам выгодный ход. Вы гарантируете мне свободу. Я уезжаю за границу и обязуюсь больше не работать против Советского Союза…
Радунов спокойно слушал, поглаживая рукой волосы. Сечин, возмущенный наглостью Вербер, побагровел от негодования.
— Так вот. За это я сообщу вам многое. Очень многое. Иначе вы не добьетесь от меня ни слова… Вы не пожалеете, отпустив меня.
— Глупости, — спокойно ответил Радунов. — Забудьте об этом. Вас будут судить. Полное признание может смягчить меру наказания. Это все, что могу вам сказать.
Женщина плотно сжала губы и отвернулась.
— С кем связаны вы здесь, в городе?
Женщина молчала.
— Увести, — распорядился полковник.
— Какая наглость! — возмущенно сказал Сечин, когда Вербер вышла из кабинета.