Горловые связки почти не работали, голова Доуэля говорила урывками. В паузах воздух со свистом вылетал из горла.
К голове подошел следователь.
— Профессор Доуэль, можете ли вы сообщить нам об обстоятельствах вашей смерти? Я — следователь…
Голова посмотрела на следователя потухшим взглядом, не понимая. Потом, очевидно, поняла, в чем дело, и, переведя взгляд на мисс Адамс, прошептала:
— Я… ей… говорил… она знает все…
— Конец!.. — сказала мисс Адамс.
Некоторое время все стояли молча, подавленные и взволнованные.
— Ну, что ж, дело ясно! — прервал тягостное молчание следователь. И, обратившись к Керну, произнес повелительным тоном: — Прошу следовать за мной в кабинет. Мне надо снять с вас допрос.
Керн молча повиновался. Они вышли.
Артур тяжело опустился на стул возле головы отца и низко склонил на руки свою голову.
— Бедный, бедный отец…
Потом встал. Молча и крепко пожал руку мисс Адамс.
БЕЛЫЙ ДИКАРЬ
Странное впечатление производили эти руины времен римского владычества древней Лютецией, затерявшейся среди домов Латинского квартала. Ряды каменных полуразрушенных скамей, на которых когда-то рукоплескали зрители, наслаждаясь кровавыми забавами, черные провалы подземных галерей, где рычали голодные звери перед выходом на арену… А кругом такие обычные, скучные парижские дома, с лесом труб на крышах и сотнями окон, безучастно смотревших на жалкие развалины былого величия…
Путники остановились.
Их было трое: Анатоль, мальчик лет десяти, худенький, черноволосый, с застывшим вопросом в грустных глазах; его дядя Бернард де Труа, «шелковый король», и его жена Клотильда. Только настойчивость Клотильды заставила ее мужа бросить срочные дела и предпринять эту «научную экспедицию» — новый каприз молодой женщины, увлекшейся археологией.
Мадам де Труа, казалось, была очарована зрелищем. Ее тонкие ноздри вздрагивали. Несколько раз нервным движением руки она приводила в порядок непослушную прядь каштановых волос, выбивавшуюся из-под серой шелковой шляпы, украшенной маленькой белой птицей.
— Нужно заставить говорить эти камни! — воскликнула она наконец. — Мы сделали ошибку. Нам надо приехать ночью, когда светит луна. Луна вызовет к жизни тени прошлого, и перед нами развернутся волшебные картины. Мы услышим звуки букцин — римских военных труб. Один их громоподобный рев приводил в бегство врагов… Зазвучат трубы, и в ответ им раздастся рев голодных зверей, почуявших человеческое мясо, и мы увидим, как Цезарь… ах… ой…
Клотильда де Труа отчаянно вскрикнула. Неожиданное событие прервало поэтический полет ее фантазии.
Какой-то человек лет двадцати пяти, высокий, сложенный как Геркулес, с русой бородкой и усами на бронзовом лице, незаметно подкрался к ней и быстрым движением сорвал с ее шляпы белую птицу, разорвал ее на мелкие куски, с недоумением начал перебирать пальцами клочья ваты, которыми была набита птица.
Его глаза… Несмотря на весь испуг, Клотильда не могла не заметить этих глаз, их необычайной голубизны, яркости. В них горел какой-то странный огонь. Это не был огонь безумия, но вместе с тем в глазах было что-то странное, чего ей никогда не приходилось встречать В них были зоркость зверя и наивность ребенка. Лицо незнакомца можно было бы назвать красивым, если бы не выдающиеся надбровные дуги, глубоко посаженные глаза и широкие ноздри. Он был без шляпы Длинные и густые русые волосы покрывали его голову.
Все оцепенели от этой непонятной выходки незнакомца. Но в следующую же минуту Бернард де Труа бросился к нему, размахивая палкой. Незнакомец, скаля рот в широкой улыбке, открывавшей его прекрасные крепкие зубы, принял это как игру. Он будто дразнил де Труа, подбегая к нему и увертываясь от ударов с ловкостью и природной грацией молодой пантеры.
А с улицы уже бежал какой-то человек, размахивая руками.
— Адам, назад! — кричал он, как будто на собаку.
Русоволосый великан неохотно, но послушно прекратил игру, отойдя в сторону с каким-то приглушенным рычанием. В этот же момент с другого угла подходил полицейский, привлеченный криками.
— Приношу мои извинения! — кричал еще издали человек, отозвавший Адама, размахивая шляпой. — Позвольте уверить вас, что здесь не было злого умысла. Разрешите представиться… Профессор Сорбонны по кафедре археологии и палеонтологии Август Ликорн. А вот это Адам… Я сейчас объясню вам…
Но рассердившийся «шелковый король» ничего не хотел слышать.