Глава первая: Урук
Шаг.
Человек идёт медленно, неуверенно.
Ещё.
Его след отмечен красными каплями.
И ещё.
Ноги в поношенной самодельной обуви тяжело ступают на раскалённый песок.
Шаг.
Небо над его головой - бледно-бежевое, пыльное, как экран старого телевизора. Только на самом верху этот неопределённый цвет наконец переходит в более-менее голубой. И в этот просвет голубизны нещадно бьют лучи ненавидящего солнца.
Шаг.
Человек идёт слегка в гору. У подножья бархана за его спиной виднеется красное пятно и несколько кусков мяса, некогда бывших его последним преследователем.
Шаг.
За спиной этот человек оставил много. Всего и не упомнишь, и не обдумаешь, а пока - надо идти вперёд.
Шаг.
А впереди виден белый блеск: ослепляющий, хищный - такой же, как и это солнце.
Человек останавливается, подносит руку к глазам. На местности, гладкой, как гладильная доска, глазомер может и обмануть.
Впереди сияет громада Белого Храма или Храма Инанны или просто Храма - у здания много имён. Впереди нестерпимо сияет хорошо забытый старый, новый город Урук.
Шаг.
Человек падает.
***
- Ну чё, фонит?
- Не сильнее, чем всюду.
Пауза. Прохладный метал касается груди. Ткань рубашки трещит под лезвием.
- Да не трясись ты так, ну ёманарот! Сказано: не лучевуха, значит - не лучевуха.
- Он шёл в Урук. От этих магов всего мож...
- Заткнись, женщина. И передай морфий.
Укол. Мир снова погружается во тьму.
- Спокойно, парень. И не такое бывало...
***
Очнулся я от холода. Прислушавшись к ощущениям, понял, что это не холод смерти, а значит, я либо уже умер, либо всё ещё жив. По крайней мере мне было больно - а после смерти больно не бывает. Насколько мне известно.
Некоторое время я лежал, не открывая глаз и вообще не подавая виду, что пришёл в себя: память о последних событиях была обрывочной - вполне могло оказаться, что я попал к рейдерам. Или того хуже...
Было довольно прохладно, возможно даже ниже ноля: из-под чего-то вроде одеяла торчала только моя голова, но этого было вполне достаточно, чтобы начать зябнуть. Значит, наступила ночь. Таков климат Иракской Пустоши: днём - нестерпимо жарко, ночью - лёгкие заморозки. В то же время справа от себя я чувствовал источник тепла.
Воздух вокруг пах спиртом, потом, дымом, дешёвым табаком. Тепло, которое я чувствовал, вряд ли исходило от костра. Костёр - это либо кто-то невезучий, попавший в лапы Инквизиции, либо небольшая куча так называемых Деверь... э-э... Дре... Деревьев, вот. Это как верблюжья колючка, только гораздо толще, выше и зеленее. У нас тут уже давно научились изготавливать свой собственный сухой спирт: на нём теперь и еду готовят, и всё такое...
Мысли разбегались, нужно было сосредоточиться. Я напряг слух: тихое гудение спиртового пламени, чьё-то дыхание, множество тихих металлических звуков. Я был здесь не один, а сидевший рядом человек был вооружён. К добру это или к худу, я ещё не решил.
- Мау?
Что-то прохладное и влажное коснулось моего лица.
- Что, прочухался? - низкий и скрипучий мужской голос.
Притворяться не было больше смысла. Я открыл глаза и повернул голову: тут же меня встретил любопытный кошачий взгляд. Крупная бледно-охряная кошка сидела у моего лица. Над головой я видел высокий круглый купол с круглой дырой по центру: несколько десятков изогнутых алюминиевых жердей упирались в обод, окружающий это отверстие; нижними концами жерди упирались в шесть секций решётчатой стены; сверху на всё это был накинут толстый тёмно-зелёный тент.
- Мау. - веско констатировала кошка, повернув голову к хозяину.
Говорят, до войны каракеты были очень редкой и дорогой породой кошек. Не знаю, как там в мире, но у нас это единственная оставшаяся порода. Слабый Невидимый Свет, бьющий сюда из Багдада, заставил их плодиться с удивительной скоростью. А уж эксперименты Путейцев... надо сказать, каракеты были их единственной неоспоримой удачей: направленное магическое воздействие перевело и без того умных животных в разряд предразумных.
- Что ж ты, братец, днём-то попёрся? Сорок градусов в тени, да и то, если найдёшь тень. А если б ты в бурю попал? Как будто вчера родился, чесслово.
- Мау. - сердито поддакнула кошка, лениво направляясь к человеку.
Я попытался собраться с мыслями, чтобы придумать более-менее разумный ответ.
- Ладно, можешь не отвечать. От этих психов из Инквизиции даже безногий побежит.
Так. А вот это уже напрягало: человек знал, что я скрываюсь от инквизиторов.
- Они вроде как благодетели, защитники и всё такое. Только в последние несколько лет совсем озверели - хватают всех подряд.
Человек был прав. Я-то, конечно, не все подряд, но он наверняка этого не знал - можно было притвориться невинной жертвой. А то мало ли...
- Сам не знаю, чего они ко мне привязались... - только сказав это, понял, как же пересохло у меня в горле.
- М-да, и разумеется, ты не знаешь, почему тот бедный ублюдок вдруг развалился на части. - усмехнулся человек.
Чёрт...
- Да ты не волнуйся, я другим не сказал. А то поднялась бы буча. - Придирчиво осмотрев двуствольный обрез, мужчина наконец-то отложил его в сторону. Он сидел по-турецки у самого огня. - Я тебе вот чё скажу: эти ваши Путейцы может и странные, но они однажды меня серьёзно выручили. Так что это, можно сказать, ответная услуга.
Поднявшись, он начал рыться в сумке.
- Хорошо, что мы рядом дневали. Машка пошла охотиться и учуяла тебя.
Машкой, как я понял, звали его кошку. Человек подошёл ко мне с металлической флягой. Я уже достаточно пришёл в себя, чтобы принять питьё из его рук.
- Сам? Ну да, вы, молодые, лечитесь быстро...
Во фляге оказался слабый сидр. Никогда не был до конца уверен, из каких именно фруктов (и из фруктов ли) его делают: но суть была в том, что, имея плантацию фруктов, гораздо легче гнать из них спиртное, чем добывать воду.
- А тихо ты его снял. Мы не слышали выстрелов. Ты ещё и тишину наколдовал?
- Он не успел выстрелить.
Воспоминания вернулись к этому моменту. Я до последнего держал на кончиках пальцев "перетасовку": простое и злое заклинание, перемешивающее всё в области действия. Идиот инквизитор наверняка знал, что даже неопытный маг, поддавшись отчаянию, становится эквивалентен отряду спецназа. Но он был либо совсем идиот, либо получил чёткий приказ преследовать меня до конца.
Человек усмехнулся.
- Ну даёшь, ну даёшь! - когда я наконец закрутил и отложил флягу, он протянул мне руку. - Абдул Скворцов. Торговец.
Ого, человек с фамилией. Да ещё и не с арабской.
- Басир. - я пожал его руку. - Жертва обстоятельств.
Человек улыбнулся.
- Ну, чувство юмора ты не потерял. Я всегда говорил, что это главное.
В круглом просвете купола небо удивительно чистого тёмно-синего цвета начало понемногу светлеть.