Джошуа поднял бровь, но ничего не сказал.
Он на малой скорости провел «ишак» по центральной улице, разглядывая дома. Одни были жилые, на других красовались вывески:
«СКОБЯНЫЕ ТОВАРЫ».
«ВЗРЫВЧАТКА».
«КОМПЬЮТЕРЫ».
«БАКАЛЕЯ».
«КОНЦЕНТРАТЫ».
«ПРОБИРНАЯ ЛАБОРАТОРИЯ».
«ГАЛАКТИЧЕСКАЯ СВЯЗЬ».
Были и другие вывески, покрупнее:
«БУБНОВЫЙ ТУЗ».
«ПРИЮТ „У ХАННЫ“».
«КАБАЧОК „БОЖЬЯ РОСА“».
У иных хозяев воображения было поменьше, они писали просто:
«ИГОРНЫЙ ДОМ».
«ДЕВОЧКИ».
«РАСПИВОЧНАЯ».
«Ишак» проплыл мимо домика с аккуратной вывеской:
Первая лютеранская церковь Христа.
Пастор Тони Стаутенберг.
«Сперва отыщите мир в своем сердце, потом предлагайте его другим».
— Здесь, — сказал Джошуа, — живет самый одинокий человек во всем Погосте.
Кристина улыбнулась.
Одно здание на улице заметно отличалось от других. Оно было составлено из нескольких щитовых домиков, обшитых досками из местного дерева (та еще, наверное, была работа — пилить кривые стволы). Над входом красовалась отлитая из пластмассы и раскрашенная драконья голова.
Вывеска гласила:
На крыльце, словно не замечая холода, стоял высокий стройный мужчина с белокурыми волосами до плеч. На нем был строгий коричневый костюм, штанины заправлены в высокие сапоги. В ухе, на пальцах и на запонках сверкали драгоценные камни.
Вольф поднял руку.
Высокий блондин взглянул на Вольфа, кивнул и вошел обратно в «Саратогу».
— Ты его знаешь?
— Я знаю, кто он. И что он. Профессиональная вежливость.
— Кенфилд? Содержатель игорного дома?
— Совершенно верно.
Вольф задумался, потом повернул джойстик и посадил «ишака» возле «Саратоги».
— Похоже, это центр здешней жизни, — предположил он, — и остановиться здесь безопаснее, чем снимать домик на краю поселка. Иди регистрируйся, а я узнаю, где избавиться от этого зверя.
— Тогда вопрос, — сказала Кристина, — под какими именами нам записаться?
— Под собственными, разумеется, — отвечал Вольф. — Мы люди честные, нам скрывать нечего.
Комната была просторная, с большой кроватью, мебелью, обожженной паяльной лампой «под старину», и пластмассовыми панелями «под дерево». По стенам висели фотографии древней Земли — плоские, не голографические.
— Ты не поверишь, сколько эта комната стоит, — сказала Кристина.
— Почему же, поверю, — отвечал Джошуа. — Единственная гостиница в поселке может устанавливать свои цены. К тому же здесь тепло, сухо и лучше, чем в дешевом борделе. Как раз для человека, у которого денег больше, чем мозгов. Скажем, для шахтера в день зарплаты. Или для вольного изыскателя, которому кажется, что он обнаружил залежь.
Кристина взглянула скептически, подпрыгнула на кровати.
— По крайней мере, не скрипит, — согласилась она.
— Вот и хорошо. Не люблю объявлять на весь свет, чем занимаюсь, — сказал Вольф.
— Что теперь?
— Будем молить о помощи.
— Открытый ком куда? — спросил длинноносый человечек.
— Я сам наберу номер, — сказал Вольф.
— У нас это не разрешается.
Вольф положил на стойку купюру. Потом вторую.
— Ладно, — сказал человечек. — Идите в ту кабину. Я переключу на вас управление.
— Нет, — ответил Вольф. — Вы пойдете прогуляетесь с моей знакомой. Покажите ей достопримечательности Погоста.
— Это против правил!
— Знаю, что вы не собирались подслушивать, но я очень и очень скрытен, — сказал Вольф. Еще три кредитки легли на стол. Человечек потрогал их пальцем.
— На какое время?
— Ненадолго, — ответил Вольф. — Закончу разговор и позову вас обратно.
— Давно я тебя не слышал, — сказал искаженный расстоянием в полгалактики голос.
— Да все дела.
— Догадываюсь, — произнес голос. — Уж и не знаю, можно ли с тобой говорить.
— М-м?
Некоторое время из кома доносилось лишь гудение звезд.
— Ладно, — недовольно буркнул голос — Не в моих порядках держаться одной стороны. ФР хочет с тобой побеседовать. Очень сильно хочет. И не как с вольным агентом.
— Знаю.
— А знаешь, что они запустили информацию: кто передаст тебя Циско или его присным, получит полное отпущение грехов? Одно хорошо, велено доставить тебя живым.