— Ничего.
— Может быть, из него давно не стреляли? По магазину не скажешь, здесь только половина патронов. А теперь посмотри диафрагму.
— Большая.
— Попробуй уменьшить.
Кристина попробовала сдвинуть рычажок под раструбом бластера и скорчила рожицу.
— Заело. Похоже, Стедман не верил в свою меткость… и нечасто чистил пистолет.
— Занятное наблюдение, — сказал Вольф. — Нам говорят, что Дельваль зашел в дом и увидел, что Стедман сидит за столом… вот здесь. Стедман навел пушку, но он пьян. Дельваль выхватывает пистолет, стреляет. Проделывает аккуратную… обрати внимание, он стреляет узким пучком, значит, верит в свою меткость… дырочку в стене, но не успевает прицелиться как следует. Стедман убивает его и засыпает. Тут сбегается народ. Тщательно задуманное убийство из выгоды рассыпалось, потому что болван Стедман выпил для храбрости и перебрал.
— Так они говорят, — сказала Кристина.
— Гм. А насчет окна есть еще один интересный момент, на который у нас уже не остается времени. Идем. Придется будить служащего земельной конторы.
По счастью, служащий спал в крохотной комнатке сразу над конторой. Вольф с ходу обрушил на него два вопроса, выслушал сонные, ворчливые ответы и сказал, чтобы тот спал дальше.
— А теперь пошли узнаем, что происходит в «Саратоге».
На скамье у входа в гостиницу развалилась пьяная шлюха. Она повторяла, ни к кому в особенности не обращаясь: «Повесить — это еще мало… повесить — это еще мало…»
— Вижу, местная элита уже пришла к определенному мнению, — сказал Вольф. — Держи пистолет наготове.
Они вошли.
Гостиная и бар были полны, испуганные бармены просто протягивали бутылку каждому, кто попросит. Две крашеные блондинки наливали пиво. Разбирательство было в самом разгаре.
На стойке стоял шахтер и кричал:
— Чего тут разговаривать… Все мы знаем, кто это сделал и зачем… Чтобы отнять у бедняги Рафа новый участок… Так чего мы ждем?
Собравшиеся дружно загудели.
— Да и нет у нас никакого суда, — закончил шахтер неожиданно разумным тоном.
На стойку вскочил Боров, телохранитель Кенфидда:
— Он прав! Давайте сразу покончим.
— Нет! — крикнул кто-то из-за спины Джошуа. — Он не прав!
Вольф и толпа обернулись. В дверях стоял Стаутенберг.
— Тьфу, черт, — произнес кто-то в тишине, — ща будет проповедовать.
Послышался смех.
Стаутенберг, словно не слыша, протолкался к стойке.
— Знаю, многие из вас… почти все… считают меня занудой. Но книга, в которую я верю, говорит: «Не судите, да не судимы будете». Задумайтесь на минуту. Сейчас не важно, кто это сказал и верите ли вы в Него.
Представьте, что вы совершили ошибку… сделали что-то ужасное после лишней бутылки или дозы. Хотели бы вы, чтобы вашу судьбу решали вот так, сразу, в угаре? Пьяные, обкуренные? Неужели не стоит протрезветь, обсудить спокойно?
— Нет! — послышалось из толпы. — Разве тебя не учили: «Око за око, зуб за зуб»? Леф разозлился и шмякнул Рафа, теперь мы разозлились и шмякнем Лефа. Разве это не справедливость?
Толпа, веселясь, разразилась хохотом. Стаутенберг покраснел, однако сдержал гнев.
— Брось, Тони, — сказал Кенфилд, выходя из-за стойки. — Святой отец. Мы уважаем тебя за честность, но никто больше не верит в эту старую муру.
— Не верит? — крикнул Стаутенберг.
Кенфилд притворился, что разглядывает толпу.
— Отсюда не похоже. Сдается мне, все довольны решением. Кроме, может быть, Стедмана.
Он выждал, пока уляжется смех.
— Чего вы хотите, святой отец? Суда? — В голосе его звучала издевка. — Святой отец требует суда. Замечательно, — продолжал Кенфилд, — но для начала, кто будет защищать Стедмана? Нам всем тут жить дальше.
— Не всем, — сказал Вольф.
Наступила тишина, только в углу кто-то пьяно хихикнул. Вольф подошел к стойке. Его шаги были слышны во всей комнате.
— Я не собираюсь здесь жить, — сказал он. — Пусть будет суд. Я готов защищать Стедмана.
— Это еще кто? — выкрикнули из толпы.
— Вали отсюда, — рявкнул Боров. — Ты вообще нездешний, так и молчи.
— А ты здешний? — спросил Вольф. — С каких это пор? Кенфилд привез тебя два месяца назад, а мы должны верить, что ты тут с открытия планеты?
Боров растерянно отступил на шаг.
— Ладно, — громко сказал Кенфилд. — Суд так суд. Всех устраивает? Я буду обвинителем, Джошуа Вольф попытается вкручивать нам мозги. Но мы-то с вами знаем приговор, верно?
Послышались одобрительные возгласы.
— Пусть приведут Стедмана! — закричал кто-то. — Человек имеет право на честное разбирательство перед тем, как его вздернут!