Я тупо смотрел на безумца, лежащего на кровати в смирительной рубашке и не мог решить верить ли мне в происходящее или нет. Но мой собеседник решил меня добить.
– Это место официально зарегистрировано как психиатрическая клиника, а по факту тут проводят опыты над сознанием. Я уже говорил, что они необычайно развили технологию. Они научились делать слепки сознания, являющиеся основой для создания параллельной виртуальной реальности. И в этих виртуальных пространствах они тестируют новую ВАКцину для изменения базовой реальности. Представь, что с тебя теперешнего сделали максимально подробный снимок, позволяющий воссоздать твою личность в цифровой среде. Открытыми остаются два вопроса. Первый – будешь ли ты в цифровом мире думать, что ты – это всё ещё ты или же осознаешь себя новой личностью? И второй, гораздо более интересный. Если предположить что с тебя УЖЕ сняли слепок и УЖЕ загрузили его в виртуальную среду, в которой ты прямо сейчас и находишься, то сможешь ли ты понять, что всё вокруг лишь обман и иллюзия? Или же будешь принимать происходящее за реальность?
Я почувствовал приступ тошноты и сильное головокружение. В глазах стало темнеть. Заметив это, Невилеп заорал:
– Эй, нет. Дыши. Дыши глубже, смотри на меня! Тебе ещё надо развязать меня прежде, чем ты умрёшь.
Последнее, что я видел – сочувственный и полный скорби взгляд Невилепа. Потом наступила полная темнота и тишина.
Глава 18. Беседа
– Ум всегда пытается убежать от реальности. Такова его природа. Поэтому сознание всегда воспринимает не реальность, а то, что ум подсовывает сознанию. Это могут быть либо фантазии, либо воспоминания, либо телесные переживания. Но сама реальность, а именно проживание настоящего момента с полным осознанием происходящего, спрятана за тремя слоями иллюзии, которую древние называли майя.
Я понял, что задумался о чём-то и уже некоторое время не слушал Олега Викторовича. Я не мог вспомнить что именно меня отвлекло от разговора, но точно знал, что это было что-то очень важное. И это важное всё ещё находилось на самом краешке сознания. Мне очень хотелось его ухватить, но уважение к собеседнику заставило переключить внимание на разговор, а “важное” скользнуло по краю и свалилось в пропасть бессознательного.
А там, на самом краешке, представляющем собой границу между сознанием и бессознательным, слова моего собеседника начинали складываться в мелодию, которая показалась мне до боли знакомой. Я ощущал, что восстановился очередной давно утерянный кусок памяти, и от того я стал воспринимать звуки речи Олега Викторовича как особую музыку, звучащую откуда-то с другой стороны сознания, фактически из потустороннего мира. И эта музыка была языком программирования. Причём дело всегда обстояло именно так, просто никогда прежде я не осознавал этого столь ясно и отчётливо. Что-то в моем сознании изменилось настолько, что я начал улавливать структуры этого языка и их внутреннюю гармонию. И похоже, что именно это и было тем самым, чего они больше всего боялись. Абсент сработал как ноотроп, недаром он всегда назывался напитком безумных поэтов. Я впервые видел мир напрямую, поэтому ВАК больше не мог меня контролировать.
– Охуеть! – подумал я и тут же понял, что сказал это вслух.
– Что такое? – оживился доктор, – Вы о чём-то задумались, Пеле?
Его фразы складывались в визуально видимые рисунки, которые бились в стены моего сознания и тут же отскакивали, не вызывая никакой реакции. Внезапно я почувствовал нарастающую пустоту и одновременно до меня дошло, почему это чувство было нечеловеческим. Я уже не был человеком. Но кем же тогда? Я видел себя пустым шаром, где всё внутри представляло собой невообразимое сплетение тех самых мемов, о которых говорил доктор. И эти мемы взаимодействовали друг с другом и эволюционировали в нечто странное, о чём Олег Викторович рассказывал мне ранее. Тот самый нейробиологический компьютер, который кто-то изначально запрограммировал и продолжал программировать до сих пор. И это явно был не только я.