Как хорошо, что в дороге Амалия будет не один на один с Его Высочеством. Как это чудесно совпало, что смотрительнице библиотеки госпоже Бернадет понадобилось в столицу за новыми учебниками, и Маркель не стал возражать, чтобы она отправилась туда в его карете.
Амалия и Бернадет первыми заняли места – пристроились на скамейку рядом друг с другом. Следом внутрь зашёл Его Высочество и сел напротив. Карета, сопровождаемая конной охраной, тронулась. Наставницы и подруги махали вслед, и у Амалии сжималось сердце. Уютный родной пансион, стены которого не покидала с того самого дня, как погибли родители, постепенно скрывался из вида. Мелькнула трусливая мысль – как было бы хорошо остаться здесь навсегда, в этом тёплом знакомом мирке, где все любили её. Но Амалия прогнала эту предательскую мысль вместе со слезами, наворачивающимися на глаза. На самом деле она давно уже планировала уехать в столицу, и приглашение Его Величества на праздник было замечательной возможностью осуществить задуманное.
Госпожа Элисон готовила Амалию к тому, что рано или поздно ей нужно будет начать самостоятельную жизнь. Его Величество проявил большое великодушие, обеспечив возможность пройти обучение в пансионе и ни в чём не нуждаться всё детство и юность. Но нельзя пользоваться этим великодушием вечно. Так можно впасть королю в немилость. Амалия повзрослела и в состоянии сама о себе позаботиться. Она обучена аптекарскому делу. Попробует, пока идёт праздник, найти себе работу – устроиться помощницей аптекаря. Ей надо как-то закрепиться в столице. Почему именно там? Потому что только в столице она найдёт ответы на вопросы, которые мучают её уже много лет.
У Амалии есть секрет. Она не такая как все. Она не знает почему. Откуда у неё эти способности и что с ними делать? Родители умерли слишком рано, чтобы рассказать ей об этом. Но в столице остались люди, которые ещё помнят отца и мать. У них Амалия и будет искать ответы.
Здание пансиона осталось позади. Карета катилась по лесной дороге. Мимо окон проплывали величественные пейзажи Шерстонской дубравы, охваченной осенней позолотой и багрянцем. Амалия знала здесь почти каждую тропу. Но всё равно не отворачивала головы от окна, будто увиденное представляло для неё что-то необыкновенно интересное. Она боялась случайно встретиться взглядом с Его Высочеством Маркелем. Ей казалось, что он смотрит на неё, и одна эта мысль заставляла краснеть от смущения.
Про младшего сына короля ходили ужасные слухи. Амалия не знала, можно ли им верить. Поговаривали, что он совершенно испорченный и циничный мужчина, не в пример старшему брату Себастину. Замечен в связях с девицами недостойного поведения и занимается запрещёнными магическими науками. У такого ужасного мужчины должны были бы быть холодные, словно вход в ледяную пещеру, глаза. Но они не показались ей такими. Амалия поймала себя на мысли, что хотела бы ещё раз взглянуть – проверить. И эта запретная мысль сделала румянец на щеках ещё более плотным.
Не поднимая глаз, Амалия нащупала в своём дамском саквояже книгу, которую брала в дорогу, и уткнулась в неё. Чтение – всегда было для неё спасением. Погрузиться в другой мир и отрешиться от всего.
* * *
Госпожа Жильберт поджидала королевского церемониймейстера Бонифаса в закрытой беседке в дальней части парка. Они условились встретиться там в полдень. Господин Бонифас обещал принести список гостей, приглашённых на осенний праздник. Проще говоря, список тех юных дев, из которых Его Высочество Себастин будет выбирать себе невесту.
Церемониймейстер явился без опоздания. Впрочем, госпожа Жильберт и не сомневалась, что он сделает всё, как она просила. Зря, что ли, она строила глазки этому маленькому лысому толстячку и даже позволила немного вольностей. Ей нужен был свой человек среди организаторов праздника, который будет в курсе всех новостей и сплетен. Госпожа Жильберт возлагала большие надежды на старшую дочь. У той были все шансы стать избранницей принца. Но ситуацию надо было держать под контролем.
– Тут то, что вы хотели, – Бонифас протянул лист бумаги, испещрённый записями, и приложился к руке.
Мало удовольствия от прикосновения его сальных губ. Но ничего, госпожа Жильберт потерпит. Она не стала брезгливо отдёргивать руку.