— И что это значит?
— Что те, кто её будут искать не обращаются в полицию, Ди. И если верить Фриде, скоро ОН будет тут.
Ди бледнеет:
— И мы к этому готовы? — надламывается её голос.
— Ни хрена не готовы, но ты знаешь, что я скорее умру, чем дам кому-нибудь обидеть тебя… или, — кошусь на Фриду, — её.
— Он придёт… — будто подтверждая мои опасения, подливает масла в огонь Фрида. Её голосок звучит чуть слышно. Он тонкий и очень слабый.
— О, дева Мария, — Ди бросается к девушке. Фруду опять тошнит, а тело покрывается холодным потом, при том, что температура высокая. Девчонку колотит, бьёт крупная дрожь. Губы обескровлены, почти синие, и всё глубже залегают синяки под глазами.
— Её нужно согреть, — решительно подступаю, смутно представляя, что собираюсь делать.
— Да-да, грелки сейчас дам, но мне пора на смену, — виновато косится Ди. — Опять… попросили…
Я понимаю, что она не может сидеть дома безвылазно и когда представляется случай выйти, как бы страшно не было — вынужден отпускать. Всякий раз, как за Ди закрывается дверь — я будто с ней прощаюсь, но всякий раз она будто оживает, стоит высунуть нос на улицу, пусть и под чужим именем и всего-лишь санитаркой.
— Тогда, оставь нас, я всё сам сделаю. Только не отключай телефон и всегда держи при себе! И если заявятся гости, что делать знаешь!
— Уверен? — хмуро смотрит на девушку Ди, но спорить явно не собирается. Она слишком хочет воспользоваться случаем и убежать из дома хоть на одну ночь.
— Нет, но точно не дам ей умереть!
— Дьявол! — недовольно плюёт помощница. — Я забыла, что у нас одна грелка навернулась. Новую могу только после смены принести, — два нагревательных элемента кладёт на койку Фриды, но разделив, и кивнув на неисправный.
— Ничего, я разберусь, — заверяю с выдавленной улыбкой. И только дверь за Ди захлопывается, шагаю к грелкам. Одну откидываю на кресло, другую активирую и кладу в ноги Фриде.
— Кто тебя так, маленькая? — шепчу, преисполненный нежности. Сдвигаю одеяло, садясь на край постели. — Кто бы он не был, я не позволю ему опять причинить тебе вред, — секундное колебание, и начинаю массирующими движениями разгонять в её теле кровь.
Жму, мну, рёбрами ладоней натираю кожу, заставляя кровь циркулировать быстрее, на ногах… руках…
Когда устаю, встаю размять свои конечности и затёкшую шею. Меряю комнатку шагами и смаргиваю накатывающий сон. Я жутко устал. Последняя неделя на пределе и почти без сна.
Я себя уже не помню: работа… Фрида.
— Холодно… Почему так холодно, — клацает зубами девчонка, мечется в объятиях небытия. У её опять приступ.
— Всё будет хорошо, — пытаюсь успокоить девчонку, опять наглаживаю и тру, но она стенает:
— Я умираю… Позволь…
— Нет! — упираюсь, зло скрипя зубами. — Я буду бороться за тебя до последнего, маленькая. С другими, с жизнью, смертью… — звучит пафосно, но это не просто громкие слова на ветер. Я привык идти до конца и сражаться до последнего. Я никогда не умываю рук. И конечно, не обещаю того, что не собираюсь выполнять.
Даже оказавшись для кого-то подлецом и проигравшим, я иду до конца к цели, и порой не знаю почему сделал этот выбор.
Так было с Ди. Я поставил всё и не пожалел ни на миг.
Так будет с Фридой.
Девчонка и её Ад стали моими. Я не сдамся! Даже если мне за это аукнется, я буду рядом. В ущерб себе, потому что она та самая ДУША, которую мне необходимо спасти для излечения собственной. Отголосок прошлого, которое мне не даёт покоя до сих пор!
— Позволь… мне так больно… — по бледному, исхудавшему лицу текут слёзы. Но я не верю её боли. Мы все перед её ликом слабы.
— Знаю, больно, — киваю, зная, что она не видит и не понимает даже, что есть кто-то рядом. Моего согласия и понимания — чертовски мало.
Потому плюю и ложусь рядом, предусмотрительно заперев дверь и прицепив ключ на шейную цепочку, на тот случай если усну, а девчонка проснётся раньше меня и решит обшарить карманы. Прячу новое “украшение” под футболку, прикидывая проснусь ли в случае чего… проснусь. Как бы глубоко не отключился, уж тут точно почувствую.
— Тшш, спи, — обнимаю со спины. С блаженством закрываю глаза, чувствуя, как по венам бежит отрава иррациональной привязанности. В голову бьёт сладкое ощущение близости к той, кто становится слишком нужной и слишком заманчиво таинственной. — Я согрею тебя, маленькая, — спать жутко хочу, но обнимаю девчонку, пленяя руками, ногой. Прижимаю так крепко, чтобы случайно не отпустить во сне, дышу ею жадно и впервые за эту неделю крепко засыпаю.