Его взгляд был настолько пронзительным, что я почувствовала, как в горле образовался ком. Затем он отрывисто приказал: «Вечером приведите её в мои покои». С этими словами дракон развернулся и ушёл, оставив меня в растерянности.
После его ухода последовали часы утомительных процедур: меня тщательно отмывали, втирали в кожу ароматные масла, расчесывали волосы и надевали ужасно откровенное платье.
Единственным утешением было то, что мне принесли поесть. Хотя пища с трудом проходила через горло, заставила себя съесть мясо и овощи. Я не намеревалась сдаваться, мне были нужны силы для предстоящей борьбы.
… — Захариус, — зарычал дракон, тем самым вновь привлекая мое внимание к себе. В покои вошел слуга, или он был рабом? Его глаза, устремленные в пол, выражали полное подчинение своему хозяину.
— Эта женщина не признает себя моей рабыней, — произнес Дракориан, голос его дрожал от злобы. — Но я уверен, что смогу убедить её в обратном.
Не знаю, откуда у меня были силы, но я стояла с высоко поднятой головой. Всем видом давая понять, что не намерена подчиняться.
— Поменяй её одежду. Из еды только хлеб и вода. Пусть завтра встанет на рассвете, — продолжил он с угрозой в голосе. — Увидим, насколько крепка её гордость.
Как я оказалась здесь, в этом чужом и страшном мире, среди воинов и драконов? Мои мысли путались, но я пыталась найти в себе силы объяснить происходящее.
Меня провели по длинному, тускло освещенному коридору, который вился как лабиринт, прежде чем мы достигли моей временной комнаты. Помещение было скромным: в углу стояла железная кровать с тонким матрасом, рядом — простая деревянная тумбочка. На стене висело маленькое зеркало, а под ним стоял примитивный таз для умывания.
Перед тем как переодеться, мне пришлось настаивать на том, чтобы остаться одной. Захарий, мрачный и непреклонный, долго не желал уходить, но, видимо, его убедила моя решимость. С неохотой он закрыл за собой дверь, оставив меня одну. В одиночестве я переоделась в предоставленную мне одежду, которая больше напоминала потрепанную тряпку, и даже нашелся платок для головы, что лишь добавил мне уныния.
Лежа на жесткой кровати, я ворочалась, пытаясь найти удобное положение, но сон никак не шел. В голове не переставали кружиться мысли о том, как же я оказалась в этом странном и враждебном мире. Я пыталась вспомнить каждый момент того дня, каждую деталь, в надежде понять, как мне вернуться домой или хотя бы выжить здесь…
… Вот что значит: «Бойтесь своих желаний!»
Мой опекун, дядюшка Матеус Райт, решил выдать меня замуж за Ганса Лейта — человека, который скрывает свою натуру под слоем париков и дорогих гольфов, боясь испачкать свои наманикюренные руки.
Я всегда мечтала о мужчине истинно сильном и надежном. Хотела встретить того, кого смогла бы полюбить по-настоящему.
Мое возмущение достигло предела во время встречи с моим «избранником». В кабинете опекуна находились, помимо меня, трое мужчин: собственно сам дядюшка, «жених», Ганс Лейт и его кузен, Риан Лейт.
Я прилюдно отказалась от брака. Ну, как отказалась. В Авралии право выбора у женщины отсутствовало: мужа для неё выбирали родители или опекуны, которыми, без исключения, были мужчины.
Тем не менее, я решила публично отказаться от брака с Гансом. Этот поступок был скорее символическим, чем реальным.
Мысли бурлили в моей голове: «Я не подчинюсь. Никогда.»
Риан Лейт, кузен Ганса, вызывал во мне раздражение больше, чем кто-либо другой. С ним я неожиданно столкнулась за неделю до официальных «смотрин». Наша встреча произошла в крайне пикантных обстоятельствах… Но сейчас не время размышлять о прошлом.
— Женщина создана для подчинения мужчине.
Какие знакомые слова он тогда мне сказал!
Всплеск ненависти, который я почувствовала к Риану в ответ на его слова, был сильнее, чем к Гансу, которого собирались сделать моим «супругом».
Опекун грозно взирал на меня, взглядом приказывая замолчать. А «жених» словно воды в рот набрал. Ну, что за тряпка?
Это было последней каплей!
Я не устроила истерику, не стала грубить, просто заявила, что выйду замуж только за достойного.
— И как же ты определишь «достойного»? — спросил тогда Риан.
— Он не будет напыщенным индюком, будет сильным, не будет бояться запачкать руки работой. И самое главное — я должна его полюбить.