– Очень, – честно признаюсь.
– Моя любимая серия, – взмахом руки указывает на пухлый томик в моих руках, а я понимаю, что видимо это он забыл здесь книгу. – Но перевод так себе, в оригинале интереснее. Выкинуть бы, но забываю.
– Нехорошо выкидывать книги, особенно если это подарок от чистого сердца.
Марк тихо смеётся и говорит едва слышно: "Ну-ну".
– Я снова трогаю ваши вещи, – на этот раз мне не стыдно, я не чувствую неловкость. В конце концов, книга ведь не личная фотография.
– Трогай, если так хочется, – усмехается Марк и снова смотрит на мои губы.
Просто смотрит, а кожа начинает покалывать. Пульсирует, наливается кровью, и приходится облизать губы и резко захлопнуть книгу.
Надо идти хотя бы в домик, временно ставший моим. Там не будет хозяйского сына, который меня не то что пугает, а путает. Все мысли путает намёками своими, недомолвками, взглядами странными, выходками.
Я кладу книгу с громким хлопком на столик, поднимаюсь на ноги и в сотый раз напоминаю себе, что не для дружеского общения пришла в этот дом. Тем более, когда какие-то Р. с любовью дарят подарки.
Рита? Рина? Римма? Да ну, неважно.
– Я пойду, у меня ещё дел… вагон, – порывисто отодвигаю кресло, ножки противно скрипят о плиточное покрытие, и звук этот, слишком громкий в тишине сада, заставляет вздрогнуть.
– Нет у тебя уже никаких дел, – отмахивается расслабленно, но я всё равно намерена уйти.
– Много вы знаете, – бурчу, начиная раздражаться.
– Всё знаю, – кивает спокойно. – Марта, почему ты домой не едешь? У тебя же мама болеет, в больницу к ней бы пошла или погуляла. Отдохнула.
– Я… меня Анфиса Игоревна попросила кое о чём. Не могу пока уйти, рабочий день ещё не закончен.
Марк удивлённо приподнимает брови, а взгляд такой цепкий, прицельный, в саму суть.
– О чём? Сидеть у окошка и терпеливо ждать, когда маман примчится обратно? – на губах усмешка, а в голосе отчётливо слышится сталь. – Ты ей не личная собачка.
– Вот ещё, нет, – качаю головой, а Марк легко и плавно поднимается и оказывается напротив.
Пальцы на моём подбородке, но в этом жесте нет грубости. Только желание остановить, заставить в глаза смотреть. Он наклоняется ниже, наши носы почти соприкасаются, а мне зажмуриться хочется.
– Марк Романович, я пойду.
– Конечно, пойдёшь, когда скажешь, чем ты так встревожена. Я же вижу, да и после отъезда матери сама не своя. Нервная. Что она попросила тебя сделать?
Озвучить просьбу Анфисы Игоревны мне тяжело. Она смущает меня, потому я всеми силами глушила сегодня тревогу, работая, словно одержимая. Но Марк, похоже, слишком проницательный, и я на одном дыхании говорю:
– Ваш отец вернётся в пять, мне нужно к столу накрыть и…
Марк удивлённо распахивает глаза, а пальцы, горячие и сильные, крепче держат подбородок.
– То есть кроме этого никаких других распоряжений? Только на стол накрыть?
Нет, он определённо слишком проницательный. От такого ничего не скрыть.
– Да, просто накрыть к ужину, – киваю, потому что прочие подробности, если их озвучить, совсем странными кажутся.
– Уговорила, сделаю вид, что доверчивый, – хмыкает, а взгляд становится колючим. – И да, перестань уже выкать!
– Я не могу, – пожимаю плечами и немного глупо улыбаюсь. – Вы хозяин дома, я не имею права тыкать.
Это ведь правда, тут я точно ни капельки не соврала.
– Я не хозяин этого дома, у меня своё жильё есть, – его взгляд блуждает по моему лицу, миллиметр за миллиметром исследует. – Там просто ремонт глобальный. Я собирался в гостиницу съехать, но сейчас, пожалуй, пересмотрю свои планы.
– Почему?
Но Марк не отвечает, лишь усмехается и снова делает то, что вытворил у бассейна: наклоняется и целует уголок моих губ, задержавшись чуть дольше, чем на долю секунды.
Внезапно происходит то, что разрушает момент окончательно и бесповоротно: в саду появляется та самая блондинка.
И мне бы радоваться, потому что Марк отстраняется, отпускает меня, но…
– Регина, – раздражённо выдыхает Марк, а мне хочется провалиться сквозь землю от острого стыда, щедро смешанного с возмущением.
Потому что она так смотрит на меня, с такой яростью и отвращением, словно вместо моей головы выросло гнилое яблоко, которое она с удовольствием раздавит холёными пальцами и выкинет на помойку.
Так вот ты какая, любящая Р.
Глава 14 Марта
Я бегу по саду, а за спиной остаётся беседка. Нет, не буду плакать, не буду, но в голове на повторе громкие слова Регины: “Марик, тебе самому не противно с этой нищебродкой рядом стоять?”.