Когда я проснулась, лучи солнца падали на дощатый пол, а весь дом гудел от суеты. Я повернулась на бок и почувствовала боль в спине. После ночи, проведенной на неудобном матрасе, у меня затекло все тело.
За дверью послышались шаги. Потом до меня донесся чей-то жалобный, ворчливый голос, слышимый, видимо, через приотворенную дверь.
— Где же Эллен? Я просила вас прислать ее ко мне. Нет, мне не нужны лекарства. В этой комнате слишком холодно. Подоткните мне одеяла. Нет, не так, женщина. Вы задушите меня!
Дверь неожиданно захлопнулась, приглушив голоса.
Я открыла глаза и посмотрела на свое старенькое одеяло. Судя по всему, это и есть тяжело больная тетя Маделин. Я не знала, чем она больна, но с ее легкими, во всяком случае, все было в порядке.
Я спустила босые ноги на пол и взяла нижнюю юбку. За пять минут я успела одеться и причесаться. Распахнув занавески, я выглянула в окно и была немедленно очарована.
Старый дом стоял на мысу между озером Клэр и меньшим озером Торран. Моя комната располагалась с тыльной стороны дома, и окна выходили на заросшую лужайку, по которой прогуливались павлины. За меньшим озером долина расширялась и образовывала широкую чашу, подходя к высоким горам. Одетые в янтарь и багрянец, они возвышались до самого неба. В тот миг я полюбила Глен-Клэр.
Открыв дверь своей спальни, я услышала голос моей тети, то возвышающийся, то затихающий, как перезвон колокольчиков. Ее было слышно даже через две дубовые двери! Несомненно, позже Эллен представит меня ей. Но сейчас я была настроена не лучшим образом и с нетерпением дожидалась завтрака.
Я не рассчитывала на щедрое угощение, но действительность превзошла мои ожидания. Когда я спустилась на кухню, там была Эллен, которая помешивала в кастрюльке на плите овсянку. Свистел чайник.
Увидев меня, Эллен просветлела лицом.
— Я не хотела будить тебя, — сообщила она, — Ведь вчера ты так устала! Ну, — она зачерпнула полную ложку каши, — подставляй тарелку.
Каша была серого цвета и шлепнулась в тарелку одним толстым комком. Я постаралась не показывать своего отвращения и, взяв ложку, поковыряла ею в тарелке, пока Эллен наливала мне в кружку чай.
Каша почти остыла. У меня заурчало в животе. Эллен озабоченно смотрела на меня:
— Ну как?
— Очень вкусно, — пробормотала я, стараясь не подавиться и надеясь скорее запить кашу чаем.
Эллен улыбнулась.
— Мама сегодня не в духе, — сообщила она, усаживаясь на кухонную скамью рядом со мной. — Она простыла, и за ней ухаживает миссис Грант. Но она очень хочет увидеться с тобой, Катриона. Я пообещала ей привести тебя, как только ты поешь.
Я с трудом доела кашу и, помня, что миссис Грант должна была принести этим утром еды из Кинлохью, осмотрелась вокруг в надежде увидеть что-нибудь съедобное.
— Хочешь овсяную лепешку? — спросила Элитен. — Еще у нас есть домашний конфитюр с риски.
Нашелся и кусочек масла, а конфитюр, после того как я сняла сверху плесень, оказался на удивление вкусным. Интересно, подумала я, как миссис Грант удалось умыкнуть у дяди Эбенезера риски и добавить его в конфитюр?
— Вкусно, правда? — спросила Эллен, и я кивнула, так как не хотела разговаривать с набитым ртом. — Мы обедаем в одиннадцать, а ужинаем в четыре часа пополудни, — продолжала она. — Как я уже говорила вчера, мы все делаем рано.
— Мне помыть посуду? — предложила я, направляясь к мойке.
Мои слова привели Эллен в ужас.
— Что, ты! Посуду моет миссис Грант. Нет, нет… Мама ждет, и она может потерять терпение.
Я оставила посуду бедной миссис Грант, которой и так приходилось непросто, и мы поспешили наверх. Тетя заранее казалась мне деспотичной особой, которая управляет всеми, не вставая с постели. Разумеется, Эллен волновалась, потому что ее мать не привыкла долго ждать. Тетя Маделин занимала комнату напротив моей, и, когда дверь распахнулась, мне показалось, что мы вступили в сказочный будуар, в котором время остановилось. Кровать, резной гардероб вишневого дерева, комод для белья, туалетный столик, заставленный различными горшочками и снадобьями… Вся мебель в этой комнате была небольших размеров и очень хрупкая. Кресло-качалку занимала коллекция фарфоровых кукол со славно разрисованными лицами. Шторы, закрывающие комнату от солнечного света, истерлись, яркие краски на них выцвели. И тетя Маделин тоже выцвела. Румянец на ее лице поблек. По крайней мере, стало понятно, от кого Эллен унаследовала свою красоту. В свое время тетя Маделин была писаной красавицей.