Равелла выпрямилась.
— Действительно, не понимаю.
— Вы не можете видеть, потому что не понимаете, но вы должны выйти замуж за меня или за кого-нибудь другого и побыстрей. Я буду добр с вами, Равелла, я буду заботиться о вас и защищать вас. Вы будете в безопасности.
— В безопасности от чего? — спросила Равелла. — Адриан, почему вы говорите загадками, которых я не понимаю? Кроме того, я не хочу выходить замуж ни за вас, ни за кого-нибудь еще. Я ненавижу молодых людей. Я думала, вы не такой, вы похожи на брата, которого у меня никогда не было.
— Если бы я был вашим братом, — резко сказал Адриан, забыв о сдержанности, — я бы сразу забрал вас оттуда.
— И вы думаете, я бы пошла? Вы думаете, вы или любой другой человек может заставить меня покинуть опекуна?
— Вы сошли с ума. Если вы останетесь, вы навсегда погубите себя.
— Если кто-нибудь и сошел с ума, думаю, это вы. Очевидно, вы ненавидите моего опекуна, хотя он дал вам положение, которое вам нравится. Никто не мог быть добрее и великодушнее к вам, однако вы оскорбляете его. Не думаю, что это достойно джентльмена.
Адриан поднял руку к разгоряченному лбу. Все это было очень трудно для него.
— Я не могу заставить вас понять, — в отчаянии сказал он. — Герцог не тот человек, который может быть опекуном молодой невинной девушки.
— Почему? — яростно спросила Равелла, и Адриан, не сумев сдержать свой нрав, ответил правдиво:
— Потому что он плохой, злой и ни одна порядочная женщина не может ему доверять. Я не просто повторяю сплетни прислуги, я говорю о том, что знаю. Я видел, как он привозил сюда женщин вашего класса — леди, и знаю, что случалось с ними, когда они возвращались в общество. Они были отвергнуты и погублены. И это же случится с вами. Вы думаете, кто-нибудь поверит в вашу историю о подопечной, когда вы живете здесь без компаньонки! Вы так молоды, не знаете света и не понимаете, что люди уже говорят о вас.
Адриан перевел дух. Он был почти так же бледен, как Равелла, глаза его сверкали.
Они смотрели друг на друга. Адриан часто дышал, Равелла же, казалось, почти не дышала. Наконец, с трудом разжимая губы, она прошептала:
— Продолжайте! Вы что-то еще хотите сказать?
— Только то, что я женюсь на вас завтра, Равелла, если вы согласитесь. Я сделаю вас счастливой, клянусь вам. Мне жаль, что я рассердился, но простая мысль о том, что о вас сплетничают, что вас осуждают и пачкают из-за такого дьявола, как герцог, делает меня сумасшедшим. Вы должны простить меня, что я так много наговорил. Выходите за меня, Равелла, выходите, и все будет хорошо.
— Я бы не вышла за вас, если бы вы были последним человеком на земле, — медленно сказала Равелла. — Я не выйду ни за кого, я сказала вам. А что до защиты, то меня защитит мой опекун.
Ее злой голос вызвал злобу и у Адриана.
— Прекрасный опекун, — насмешливо сказал он, — который забыл о вашем существовании! Вы говорите, он обещал вернуться через неделю? Если он вернется через шесть месяцев, я удивлюсь. Но и тогда он сделает это по другим причинам, а не из-за того, что нужен вам. Он забыл вас! Посмотрите правде в глаза, Равелла!
Лицо Равеллы побледнело еще сильнее. Внезапно она подняла тонкий хлыст, который держала в руке, и ударила Адриана по лицу.
— Вы лжец! — закричала она. — Лжец!
В голосе ее звучал страх и обличение. Потом, прежде чем Адриан сумел заговорить, прежде чем он понял, что случилось, Равелла повернула лошадь, пришпорила ее и помчалась к Линке как сумасшедшая.
Глава 5
Герцог развлекался. В огромном обеденном зале дома Мелкомбов более тридцати гостей сидели за обеденным столом. За стулом каждого гостя стоял лакей в бордовой с серебром ливрее. Стол был украшен золотыми подсвечниками, золотыми блюдами и, казалось, отражал свет золотых драпировок, покрывающих стены и окна. Ослепительный блеск свечей соперничал с великолепием стола.
Музыканты, скрытые за резным экраном, исполняли тихую музыку. Огромные букеты тепличных цветов стояли в каждом углу комнаты. Туберозы украшали место каждого гостя. Их экзотический аромат, аромат страсти, смешивался с запахом тонких французских духов, пропитавших носовые платки и волосы гостей.
Два чернокожих пажа стояли по обеим сторонам кресла герцога, их украшенные перьями тюрбаны казались яркими пятнами, а лица были бесстрастны.
Дамы не отличались высоким происхождением и воспитанием, но они искусно скрывали эти недостатки своей привлекательностью. Здесь не было женщины, не обладавшей особым очарованием, иначе они не получили бы приглашения на вечер.