Герцог отошел к столу и казался поглощенным золотой печаткой. Равелла ждала, глядя ему в спину. Наконец он произнес:
— У меня есть друзья разного общественного положения, Равелла. Но из того, что я люблю их и мне нравится их общество, не следует, что я хочу подражать им или воображать, что они желательны для знакомства. Желательны с общественной точки зрения.
Равелла, казалось, обдумывала это, потом сказала:
— Думаю, что начинаю понимать. И простите меня, пожалуйста, за мою глупость. Я постараюсь многому научиться.
Герцог отвернулся от стола.
— Вы не сделаете ничего подобного, — отрезал он.
— Но я не хочу продолжать делать ошибки.
Герцог со стуком бросил печатку.
— Не важно, если и сделаете, — сказал он. — О господи, я не ожидал, что у меня так связан язык! Где, во имя Неба, вы воспитывались, дитя?
— Но я ведь говорила вам.
— Да, да, я знаю. Но если бы ваш отец был здесь сейчас, я бы свернул ему шею.
— Что плохого сделал мой отец? — в смятении спросила Равелла.
— Ничего, ничего, — сказал герцог. — А теперь идите спать и помните, никому ни слова о вашей эскападе.
— Конечно, обещаю, — ответила Равелла, поднимаясь.
Она задумчиво посмотрела на часы над камином:
— Сейчас не поздно, пекки, можно мне остаться с вами еще немного?
— Нет, я хочу подумать.
— Это звучит серьезно. А о чем?
— Без сомнения, вам польстит, Равелла, если я отвечу, что буду думать о вас, — ответил герцог. — И, между прочим, о себе.
Равелла подошла к нему поближе.
— Вы будете думать о прекрасном, дорогой пекки, не так ли? Спасибо, что вы позволили мне остаться с вами, — застенчиво добавила она и, как при первой встрече, губами коснулась его руки.
Казалось, герцог хотел что-то сказать, но она уже подошла к двери.
— Доброй ночи, пекки, — нежно прошептала она. — Милый, милый пекки.
Герцог произнес что-то то ли нетерпеливо, то ли удивленно — трудно было понять. Затем он позвонил и приказал подать вина. Вино принес Неттлфолд и перед тем, как выйти из комнаты, сказал:
— Простите, ваша светлость. Когда вы вернулись рано, я должен был передать вам поручение капитана Карлиона. Но к несчастью, забыл. Приношу вашей светлости свои извинения.
— Что за поручение?
— Капитан просил передать, что хотел бы увидеться с вами в любой удобный момент.
— Если капитан Карлион еще не спит, Неттлфолд, передайте ему, что я здесь.
— Хорошо, ваша светлость.
Оставшись один, герцог задумчиво потягивал вино. Казалось, это не доставляет ему удовольствия, потому что он поставил стакан и стал ходить по комнате, хмуря брови.
Таким и нашел его Хью Карлион, войдя в комнату. Лицо Карлиона выражало такое счастье, что его нельзя было не заметить.
На следующее утро герцог послал за сестрой. Она выглядела прелестнее, чем когда-либо.
— Ты выглядишь будто влюбленная, — сказал герцог. — Должен ли я пожелать тебе счастья?
Она поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку.
— Нет, Себастьян. Я уже счастлива. Ты видел Хью?
— Он продержал меня почти до утра, свирепо рассказывая, что он счастливейший человек на земле.
— А я самая везучая женщина, — добавила сестра. — Я думала, мы никогда не встретимся. Правда, я боялась, что он погиб на войне, а мне не сказали.
— Я даже не имел представления, что вы что-то значите друг для друга.
— Мало кто догадывался об этом, но я всегда думала о нем, а Хью сказал, что я единственная женщина в его жизни.
— И ты поверила ему?
— Конечно, — просто ответила она. — Ты благословишь нас?
— Едва ли это нужно и совершенно ничего не стоит. Но если хочешь, пожалуйста.
— Я всегда молюсь, чтобы ты нашел свое счастье, Себастьян. И надеюсь на это.
— Это оптимизм, которого я не могу разделить, — цинично ответил герцог. — Будь довольна своим счастьем, Гарриэт, и не беспокой свою хорошенькую головку моим.
Леди Гарриэт вздохнула:
— О, Себастьян, милый Себастьян, я желаю тебе счастья. Не могу представить себе, почему у тебя его нет. Все эти противные Элинор, Шарлотта и другие болтают чепуху. Ты же самый добрый человек для меня, для Хью и, конечно, для Равеллы.