Очевидно, женщина получила какое-то разрешение, потому что она улыбнулась. Затем указала на фургон, и Равелла ясно поняла, что должна снова войти в него. Мужчины, вернувшие ее из леса, уже отошли к костру.
— Послушайте, — в отчаянии закричала Равелла, — вы должны сказать, почему я здесь!
Никто не ответил, только женщина показала на дверь. Она протянула руку, как бы желая подтолкнуть Равеллу. Чтобы избежать ее прикосновения, Равелла вынуждена была подняться по ступеням. Дверь была открыта. Равелла вошла.
Горькое чувство охватило ее. Она потерпела неудачу. Она не сумела бежать. Слишком могущественные силы были против нее. Она почувствовала, как слезы подступают к глазам, и отвернулась, чтобы женщина, вошедшая в фургон вслед за ней, их не заметила.
Равелла слышала, как закрылась дверь и как тяжело дышит женщина позади нее. Казалось, она что-то искала среди кучи вещей в углу.
«Я должна поговорить с ней, — подумала Равелла. — Я должна попробовать договориться с ней. Так не может продолжаться!»
Она повернула голову и увидела женщину рядом с собой. Она почувствовала, как жесткая рука ударила ее по спине. Она удивилась, почувствовав, что летит вперед, но удивление было кратковременным, потому что ее опрокинули на койку. Она старалась не упасть, но женщина была сильнее. Уткнувшись лицом в драное одеяло, почти задыхаясь, Равелла пыталась встать, но рука твердо держала ее за шею.
Равелла поняла, что женщина стягивает ее тряпки. Она не сразу догадалась, но услышала свист палки, и боль обожгла ее тело. Она в ужасе завизжала.
Палка снова и снова жестоко и свирепо опускалась на ее обнаженное тело. Она чувствовала, как кожа слезает с нее. Боль была невыносимой. Она слышала свой визжащий голос, но боль и унижение подняли бурю в ее голове, а потом наступила благодатная темнота.
Равелла пришла в сознание, услышав собственные рыдания, но ей казалось, что плачет кто-то другой. Она недолго была без сознания, поскольку все еще лежала на койке, а женщина двигалась в фургоне.
Боль немного уменьшилась, дрожащее тело горело от побоев, руки были холодны как лед, а лоб мокрый от пота. Край койки врезался в ее тело. Едва осмелившись открыть глаза, Равелла с трудом подтянулась вперед.
Ее движение привлекло внимание цыганки. Она прекратила делать что-то в другом конце фургона и подошла посмотреть на причиненные ею раны. Затем с хрюканьем, которое можно было принять за выражение любого чувства, но Равелла приняла за удовлетворение, она вышла из фургона, заперев за собой дверь.
Оставшись одна, Равелла громко заплакала. Зубы ее стучали от страха. Она потрогала тело: спина была мокрой от крови. Она глянула на капли крови, и новые рыдания сотрясли ее тело.
Это не могло случиться с ней. Это невозможно. Только вчера она была в Мелкомбе, прекрасно одетая, ее обслуживали, у нее было надежное будущее, как у наследницы и подопечной герцога. А сегодня…
Равелла закрыла лицо руками. Она бы поплакала еще, но слезы иссякли. Они не приносили облегчения. Во всем было что-то настолько ужасающее, что она едва могла поверить, что это правда. Только жгучая боль напоминала, что это не ночной кошмар.
Она услышала голоса снаружи и инстинктивно попыталась прикрыть тело. Ее юбка лежала на полу, там, где бросила ее женщина. Когда дверь открылась, Равелла дотянулась до нее и, увидев, что женщина не одна, поднялась на ноги, держа порванное платье перед собой.
Ей было больно двигаться, но было нечто худшее, чем физическая боль. Она испугалась, увидев пожилого цыгана, которого считала главным. Он стоял, глядя на нее. Она подняла заплаканные глаза.
— Я поговорю с тобой, — сказал он наконец. Несмотря на его странный акцент, она признавала его власть.
— Вы объясните, почему я здесь? — спросила Равелла. Она старалась говорить смело, но голос был хриплым и дрожал.
— Да, я скажу, — медленно произнес цыган. Он осмотрелся в поисках стула. Цыган был так высок, что почти доставал головой до потолка. Женщина поспешно подвинула ему табуретку. Он сел, раздвинув ноги, положив руки на колени. Женщина стояла.
С огромным трудом Равелла собрала все силы, чтобы выстоять перед ним. Это было трудно: она помнила, что почти раздета, что боль пронизывает ее тело, а из ран льется кровь.
— Ты пыталась бежать, — сказал цыган. — Ты не смеешь.
— Куда вы меня везете?
— На север, — ответил цыган. — Тебе не причинят ничего плохого, тебя не будут наказывать, если ты не будешь убегать. Эта женщина будет держать тебя в фургоне, а ты будешь делать, что она скажет.